— Конечно.
— Насовсем.
Артур засмеялся и ничего не сказал.
— Теперь ты мой. Слышишь? — не стала дожидаться окончательного решения вопроса Катя. Она пальчиком несколько раз постучала по нему. — А как ты будешь без него писать? — лукаво посмотрела она на Артура.
— Даже не знаю, это сложная проблема. Придется вставить катетер.
— Ладно, на это время я тебе буду его одалживать, — нашла она выход. — Только делай это пореже. Я не хочу с ним надолго расставаться.
— А что ты с ним будешь делать?
— Гулять, кормить, буду читать ему книжки, ходить с ним в кино.
— А где ты его поселишь?
— Как где? Вот тут, это будет его домиком. — Она взяла член и направила его в свое лоно. — Разве ему здесь не нравится?
— Он в восторге от этого жилища.
— Вот видишь! Тогда почему он не спешит посмотреть, где ему предстоит жить.
— Он обязательно посмотрит, — заверил ее Артур.
Он мягко опрокинул ее на кровать, одновременно сжал обе груди и стал по очереди целовать соски. Затем спустился к влагалищу и защекотал языком клитор.
— Трахни меня, прошу тебя, трахни, — застонала Катя.
Но Артур не спешил откликнуться на эту страстную мольбу, его палец вполз внутрь ее, нашел там точку и стал мягко массировать ее. От охватившего Катю восторга она несколько раз вздрогнула. Она перестала чувствовать свое тело, его больше не было, как вырвавшийся из рук воздушный шарик, оно улетучилось и исчезло в липком и густом, как кисель, мраке южной ночи, а все что ей осталось взамен — это сжигающий ее огонь небывалого блаженства.
— О, Артур, как я люблю тебя! — исторгла из нее громкое восклицание неведомая сила.
В этот миг она почувствовала на себе тяжесть тела Артура и мощные толчки его члена, справляющего новоселье в своем новом жилище.
Она почти сразу кончила, оргазм подбросил ее высоко вверх, затем неохотно и медленно, как на парашюте, начал опускать вниз в ту долину, в которой протекала ее повседневная жизнь. Рядом с ней на подушке покоилась голова Артура, она провела рукой по разметавшимся в разные стороны снопам его волос и вдруг неожиданно для себя заплакала. Артур склонился над ней, слизал со щеки языком несколько крупных бусинок слезинок.
— Что с тобой? — участливо спросил он.
— Мне еще никогда так не было хорошо.
— Чего же ты плачешь?
— А если это никогда больше не повторится? Что тогда?
— Будет что-то другое. Может быть, еще лучше…
— Не знаю, — печально сказала она, — почему-то я в этом не уверена. И я не хочу лучше, мне и так очень хорошо.
Следующие несколько дней прошли как-то странно: с одной стороны они были до предела насыщены фейерверками страстей, наплывающими на нее штормами блаженства, с другой — озеро ее чувств и эмоций было невероятно спокойным, на нем царил полный штиль. Тревожные мысли не покидали своих бухт, а потому и не бороздили его поверхность, не оставляли на ней пенистых следов озабоченности. Гонимая вперед попутным ветром Катя просто плыла по волнам времени и событий, и даже не пыталась управлять кораблем своего движения. Артура она старалась не отпускать от себя даже на минуту, он тоже не возражал против этого плена. Они валялись на пляже, обнявшись, бродили, по городу и набережной, сидели в кафе. Они даже не очень много разговаривали; подсознательно Катя боялась вести любые разговоры, так как опасалась, что они нарушат установившееся внутри нее душевный штиль. Ей вполне было достаточно того, что Артур находится рядом с ней, что он никуда от нее не убегает, и что ночью они снова окунутся в жаркое море любви, в котором не только не страшно утонуть, а, наоборот, хочется в него погрузиться с головой и долго-долго, а, может быть, и вечно не выплывать наружу.
Однажды вечером Артур вдруг спросил ее, какие у нее возникают эротические фантазии.
— У такой страстной женщины, как ты, они должны быть обязательно.
Катя задумалась, пытаясь вспомнить, какие же подобные видения посещали ее в последнее время.
— Знаешь, — немного смущенно сказала она, — я могу припомнить только одно.
— Говори.
— Я танцую с обнаженным мужчиной, сама тоже голая и держу его за член. Это очень долгий и сложный танец, но я все равно продолжаю держаться за него. В этом и состоит искусство этого танца.
— Мне нравится твое видение, в нем что-то определенно есть. Полежи, я сейчас приду. — Артур вскочил с кровати, быстро прикрыл себя одеждой и вышел из комнаты. Вернулся он минут через десять, в руках он держал небольшой магнитофон.
— Павел одолжил нам его. Когда я сообщил ему, для какой благой цели я его прошу, то он ни секунды не раздумывал. Он сказал, что ему чертовски хочется посмотреть на этот танец.
— Ты его к нам не пригласил? — со слабой надеждой спросила Катя.
— Зачем лишать человека удовольствия? Конечно же, пригласил. Сейчас он явится.
Катя благоразумно ничего не сказала, только едва слышно вздохнула, наблюдая, как возится Артур с техникой.
— Под какую музыку будем танцевать — быструю или медленную?
— Какую хочешь.
— Ну, уж нет, твоя эротическая фантазия — ты и выбирай музыкальное сопровождение.
— А у тебя нет эротических фантазий? — поинтересовалась в свою очередь Катя.
— Нет.
— Мне кажется это странным.
— Ничего тут странного нет, все свои эротические фантазии я давно уже осуществил в реальности. А раньше было их до чертиков. Я просто не знал, куда от них деться, так как они постоянно напоминали о себе. Причем, часто в совершенно не подходящих местах. Они-то и заставили меня задуматься по-настоящему о том, что такое секс.
— И ты понял?
— Конечно.
— Что же это такое?
— В двух словах не объяснишь.
— А ты попробуй.
— Секс — это первый этап на пути человека к свободе. Когда человек свободен в сексе, он становится свободен, как животное. То есть, он приобретает природную свободу.
— Если я тебя правильно поняла, — с расплескавшейся в голосе обидой проговорила Катя, — мы сейчас с тобой на уровне животных.
— Именно, так оно и есть.
— Очень приятно слышать. Приехала сюда человеком, а уезжаю животным.
Артур рассмеялся.
— До человека тебе еще далеко, как и мне то же. И сюда ты приехала не человеком, а нашпигованная целым табором запретов и предрассудков, каким-то непонятным созданием. Что до секса, то когда человек убирает все ограничения, то перед ним неизбежно рано или поздно встает вопрос: куда двигаться дальше? Дурак застрянет на этой стадии, а умный попытается уйти от секса. Иначе он его непременно поработит. Потому что все, что человека освобождает, рано или поздно начинает порабощать, если он не развивается дальше.