Читать интересную книгу Крик ворона - Дмитрий Вересов

– Лидерство, инициативность – или покорность и готовность к подчинению – есть фактор вторичный, обусловленный воспитанием в той или иной среде, что зачастую воспринимается как индивидуальные особенности той или иной личности.

– Как и общественных устоев?

– Устои – это и есть устои, то есть нечто устоявшееся, но никак не вечное и не предвечное.

– Но разве общественная мораль не вызвана историческими условиями?

– Конечно, – лукаво улыбнулась Таня, – как защитная реакция любого организма.

– Реакция? На что в данном случае?

– На страх.

Танины глаза сверкнули, в голосе прозвучал вызов. Где-то затрещало, посыпались искры, зафонил тонким писком магнитофон.

Пустили рекламу, после чего Фрэнк извинился перед зрителями за неполадки и с той же чарующей непринужденностью вернулся к разговору.

– Вы упомянули страх. Может быть, в нем и кроется общественное зло?

– Где кроется зло – это пусть каждый сам исследует, а страх – это лишь признак, способ существования зла.

– Иными словами, – поспешил Фрэнк направить разговор в нужное русло, почему-то ощутив сам непонятную жуть, – два полюса, то есть мужчина и женщина, познавая друг друга, могут ощущать страх, возможно, бояться партнера?

– Так было на протяжении всей человеческой истории. – Таня щелкнула языком и, как бы извиняясь, пояснила: – Видите ли, я выросла в России, где зло материализуется с примерной периодичностью. В этой связи чрезвычайно полезно учение Маркса. Бытие определяет сознание. Исторический материализм учит, что мысль, овладевающая массами, – материализуется! Так что же привело конкретное общество к тому, что оно имеет на данный момент?

– Давайте выберем, уточним территорию, например, развитые, цивилизованные страны.

Таня поправила очки, вздохнула, как учитель, вынужденный объяснять глупому ученику что-то очевидное.

– Пусть будут развитые, где женщина наконец обрела свободу и только учится, как с ней жить и что дальше делать.

– Разве торговля собственным телом – лучший выбор для женщины?

– Если мы согласились с тем, что она свободна, значит, выбирать путь – ее право.

– Но ведь на протяжении веков, всего развития цивилизации этот род деятельности никогда не вызывал особого почета и уважения.

– Вы толкуете о мужской цивилизации, о патриархальном сознании, которое и принизило женщину, поставив ее в условия зависимости, абсолютной или относительной.

– Но когда-то это было исторически обусловленной необходимостью…

– Продиктованной тем фактом, что в неменьшей зависимости и униженности находился мужчина при матриархате. Сейчас мужская цивилизация старается не вспоминать о тех временах – из страха, закрепленного на генетическом уровне. Когда-то мужчина попросту использовался в целях оплодотворения, о чем имел смутное понятие. Амазонки вообще обходились без конкретного партнера. Жрица определяла по лунному календарю, кому и когда зачать. А дальше – дело техники. Есть раб, пленный, слуга – этого достаточно при знании дела, чтобы использовать его сперму на золотой монетке… типа современного тампакса.

– Что вы говорите? – ошалел Фрэнк. – Это гипотеза?

– Ее легко проверить, – рассмеялась Таня.

– Но это еще не повод для страха.

– Это – еще нет, а вот то, что повсеместно мужчина приносился в жертву земле, для урожайности, причем каждый кусок тела на определенное поле или в лес, а чресла, в основном, в воду, для высоких рыбных промыслов – это повод, и, думаю, серьезный. Потрошками его закусывали в праздники солнцеворотов, регулярно, летом и зимой. Это позже жрицы-правительницы придумали новые способы обязательных жертвоприношений, чтобы оставить возле себя понравившегося соправителя.

Фрэнк аж передернул плечами, тут же собрался и, улыбаясь зрителям, подвел под страшной картиной черту:

– Вполне объяснимо, что страх в половом влечении партнеров имеет древние корни, прорастающие в архетипы личного и общественного сознания. Но, Таня, чем же руководствуются современные служительницы культа Афродиты?

– В жертвоприношениях, наверное, уже нет нужды… – На секунду Таня задумалась. – Свободой и правом избрать собственный путь… Если не можешь изменить себя, попробуй хотя бы изменить мужу. Общество уже готово принять не только жриц, но и жрецов любви…

«С такой жрицей можно и в жрецы пойти рука об руку, и очень далеко», – прогудел вдруг в Таниной голове чей-то знакомый голос, но кнопка щелкнула, и будто зазвенел зуммер селектора. Таня как-то застыла, пока Фрэнк сворачивал передачу, улыбалась, кивала, а про себя пыталась понять, различить, чей это был голос.

А через неделю после выхода программы в свет, как снег на голову, свалилась тема с Хэмпстедом.

В Саррей примчался взбудораженный до предела Джулиан и сообщил, что есть шанс, упускать который нельзя. Таня внимательно его выслушала и резонно возразила, что свободных средств хватит разве что на подготовительную работу – регистрацию новой фирмы в Хэмпстеде, открытие счета, на не вызывающий подозрений уставный фонд, подготовку проекта центра досуга и обустройства прилегающей территории, технико-экономическое обоснование. А сам конкурс, а строительство, наконец? Уж не предлагает ли дорогой Джулиан ликвидировать нынешнее предприятие и бросить все капиталы на хэмпстедский проект? Тогда, возможно, и получится осилить, только что прикажете делать следующие года два, пока центр не начнет давать отдачу, что, кстати, тоже не гарантировано? Джулиан небрежно махнул рукой и заявил, что об этом можно не беспокоиться, поскольку есть-де один старый чудак, тот самый, который выделил кредиты под покупку «Речной Царицы» и, наварив на них приличные деньги, проникся к «Зарине» большим доверием и теперь готов поддержать любое их начинание. Таню этот ответ не удовлетворил, и она потребовала личной встречи с неведомым доброхотом.

Встреча состоялась через две недели и была отрежиссирована так, чтобы произвести на Таню самое сильное впечатление. Переданное с нарочным приглашение на благоухающей лавандой бумаге с цветным гербом. Четырехчасовая поездка первым классом на север Англии. Длиннющий «роллс-ройс» и шофер в ливрее. Английский парк, размером не меньше Сент-Джеймсского. Тюдоровский особ– няк – скорее уж замок! – ярдов сто в длину, оборудованный башенками и прочими архитектурными излишествами. Двухметровый величественный дворецкий в парике и кюлотах с серебряным галуном. И не уступающий в величественности хозяин – краснолицый и седоусый англосакс, отставной полковник Паунд, не преминувший с помпой сообщить миссис Дарлинг, что имел честь служить в прославленных «матросах», официально именуемых Девятым гусарским Ее Величества полком.

– О, морские гусары! – Таня невинно улыбнулась. – У меня в России тоже был знакомый авиаконструктор с железнодорожным уклоном. – Едва ли господин полковник смотрел фильм «Печки-лавочки», так что всей остроты намека понять не должен.

Полковник Паунд громогласно расхохотался и, галантно взяв Таню под ручку, подвел ее к двум громадным портретам, висящим по обе стороны монументального камина. На левом изображался полковник в комбинезоне цвета хаки и громадной каске на фоне танка, украшенного синим кругом с белыми буквами «Sailors», на правом он же, только в темно-синем доломане, при сабле и синем же кивере с черным этишкетом. Из его разъяснений Таня поняла, что в современной армии гусарскими называют легкие танковые части, а прозвище «матросы» и флотские цвета униформы Ее Величества Девятый получил еще во времена герцога Мальборо за героическую переправу через речку Мердаллюр с последующим выходом в тылы противника.

После холодного ростбифа, горячей дичи и старого портвейна перешли в курительный салон и заговорили о делах.

– Деньги должны работать, – заявил, рубя ладонью воздух, полковник, совсем багровый от возлияний. – А в этой чертовой глуши они могут только лежать в чертовом «Баркли» на чертовом призовом вкладе в три процента годовых и таять от чертовых налогов и чертовой инфляции!

– Жиробанк дает семь, – осторожно заметила Таня.

– Эти чертовы иностранцы… – Полковник закашлялся, выпучил глаза на Таню и догадливо сменил формулировку: – Эти чертовы жулики сулят золотые горы, а потом исчезают со всеми денежками. Слыхали небось про скандал с «Икарусом»? – Таня ответила коротким кивком. – Лучше я те же семь процентов буду получать с вас, дарлинг.

– Мне больше доверия? Почему?

– Кто такой фокус со старой посудиной провернуть придумал, далеко пойдет. Это вам бывалый матрос говорит. – Полковник взял паузу на хохотушки и продолжил: – С банками всякое бывает, а недвижимость – она никуда не денется, и трахаться народ не перестанет.

Огромная гулкая спальня в гостевом крыле была холодна, как склеп, но под толстой периной Таня быстро согрелась. Засыпая, она подумала, что решительно не понимает, в чем тут подвох, но какая-то комбинация здесь безусловно крутится, и надо держать ухо востро.