Читать интересную книгу Крик ворона - Дмитрий Вересов

– Это мама с дядей Пьером Ришаром, – безошибочно продолжала Нюточка. – А это мама…

Раздался звонок в дверь и тут же – истошный лай Беломора с кухни.

– Кто бы это, в такой час? – озадаченно произнес Павел.

– Иди открывай, – отозвался из своего угла Дмитрий Дормидонтович. – Не иначе Марьянушка Осьмиглазова – за солью или с пирогами. Давно не видели.

Осьмиглазов из горисполкома въехал в соседнюю квартиру в октябре, уже после Таниного отъезда. Естественно, не один, а с семьей – толстой и раздражительной женой Надеждой Назаровной и еще более толстой, нескладной дочерью Марьяной, вечной студенткой лет двадцати пяти. Должно быть приметив холостое положение соседа, эта самая Марьяна зачастила к Черновым – то стакан муки попросит, то спички, то разобраться с барахлящим бра, то принесет какого-нибудь печива. Павел не знал, куда деваться от общительной соседки с томным взглядом заплывших глазок.

Он неохотно вышел в прихожую, споткнулся о выскочившего Беломора, сказал нарочито громко: «Кого это черти носят!», крутанул замок и открыл дверь.

Мимо остолбеневшего Павла, отчаянно вертя хвостом, пролетел Беломор, острым звериным чутьем гораздо быстрее человека постигший, что эта дама в пышной пестрой шубе и с большой красной сумкой через плечо – хозяйка, главное и любимое существо.

– Ну, хватит, зайчик, хватит, – сказала Таня, отстраняя Беломора, силящегося припасть передними лапами к ее груди, и обратилась к Павлу: – Это меня черти принесли.

– Ты… это… – пробормотал Павел и сжал Таню в объятиях, утопая пальцами в мягком меху.

А через прихожую уже неслась Нюточка, звонко вереща: «Мама! Мамочка!» – и, тесня Павла с Бе– ломором, ловко, как мартышка, вскарабкалась Тане на шею.

Следом из гостиной вышел Дмитрий Дормидонтович, поглядел на образовавшуюся в дверях кучу-малу, кашлянул и сказал:

– Вы бы, может, дали матери в дом-то зайти?

Павел подхватил черный чемодан, стоящий у Таниных ног, и понес в прихожую. Нюточка вцепилась Тане в руку и стала тащить ее в дверь, словно боясь, что мама прямо сейчас снова исчезнет.

– Ишь какая модная стала, – заметил Дмитрий Дормидонтович, помогая Тане снять сначала сумку с плеча, потом шубу. – Тулупчиком богатым обзавелась.

– Норка, – сказала Таня. – Только не из цельных шкурок, а из лобиков – сама не знаю, что это такое. Греки шьют и в Париже по дешевке продают. На наши деньги рублей сто двадцать выходит.

– Поди ж ты. А такая шикарная вещь.

– Да что вы о шубах каких-то? – вмешался Павел. – Ты откуда?

– Я из Москвы, – ответила Таня, расстегивая «молнию» на высоких сапогах с меховой опушкой. – У меня был билет на «Стрелу», но не утерпела и рванула на самолете.

– Что ж не предупредила, что приезжаешь? Мы бы встретили.

– Да как-то неожиданно все получилось. Мы после Нового года почти не снимали, ждали, пока Бродяны отремонтируют – там был сельсовет. Ну, и выяснилось, что ремонт затягивается до весны. А нам остались только сцены в замке и летняя натура. Ну, Иржи всех в отпуск и отправил… Я хотела из Москвы позвонить, но потом решила, пусть лучше сюрприз вам будет. Рады?

– А то ты не видишь… Господи, как мы скучали по тебе! – воскликнул Павел и снова кинулся к Тане. Она мягко отстранила его.

– Погоди. Где мои тапочки?

Нюточка проворно нырнула между ног Павла, закопалась в глубокой полке для обуви и выпрямилась, с торжествующим видом держа в руках Танины тапки. Таня наклонилась и поцеловала девочку.

– И ты скучала? – спросила она.

– Ой, скучала, скучала! – запричитала Нюточка. – А крокодильчика привезла?

– Крокодильчик в чемодан не поместился, – сказала Таня, посмотрела на моментально погрустневшее личико Нюточки и добавила: – Но подарочек тебе прислал.

– Что ли сам? – недоверчиво спросила Нюточка.

– Сам. Со своим портретом.

– Где?

– Тадзимырк! – вмешался Павел якобы строго. – Не терзай маму! Она с дороги, устала…

– Еще как! – с благодарностью подтвердила Таня. – Об одном мечтаю – забраться с ногами на наш большой диван и на вас смотреть, а вы бы вокруг меня на цирлах бегали, чай подносили… Только я сначала пойду сполоснусь. Халатик мой найди, а? – обратилась она к Павлу. – У меня там в сумке кой-какие вкусности достань…

– Я достану, – моментально вызвалась Нюточка.

Через полчаса взрослые сидели за столом и допивали по третьей чашке, заедая чай Таниными вкусностями. Нюточка в новеньком спортивном костюмчике от «Ля-коста» – не обманул крокодильчик и вправду прислал подарок со своим портретом – устроилась на ковре под елкой и нянчила привезенную Таней белокурую Барби в золотистом газовом платье. Таня поначалу лишь отвечала на вопросы, коротко и не очень охотно, но постепенно разошлась и рассказывала, увлеченно, с юмором, о своем волшебном приключении: о съемках и их участниках, со многими из которых она успела за эти четыре месяца сдружиться, о Словакии и Чехии, о Вене, Париже и замках Луары – в одном из этих замков, «не сумев арендовать Версаль», Биляк снимал самые роскошные интерьерные сцены.

– Честно говоря, все это можно было ничуть не хуже снять и в самой Чехословакии, – говорила Таня. – Там есть прямо-таки сказочные дворцы, особенно в Праге. Но Иржи мужичок ушлый. Спасибо ему – и мир посмотрела, и валюты подзаработала.

Павел с некоторым страхом посмотрел на нее.

– Ты что, сюда привезла?

– Не все, но привезла.

– А разрешение у тебя есть? У нас с этим, знаешь, как строго! Особенно сейчас. За валюту и посадить могут.

– Господи, бред какой! Я уже и отвыкать начала… Да, какую-то бумажку мне выдали.

– Не потеряй, – сказал Дмитрий Дормидонтович.

После чая он потянулся, зевнул и пошел спать. Павел пытался загнать в постель и Нюточку, но та так посмотрела на него, что он моментально оставил все поползновения и понес подогревать чайник. Потом Таня продолжила свой рассказ. Павлу пришлось подниматься еще дважды – выключать гнусно загудевший телевизор, завершивший вещание до утра, и в третий раз ставить чайник.

– Уф, – сказала Таня, откинувшись на спинку кресла. – Наелась-напилась на десять лет вперед… Знаешь, что-то спать совсем не тянет. Сюда ехала, думала, не утерплю, бухнусь в койку и придавлю часиков – дцать. А вот отлетело. Но и подниматься нет сил. Слушай, давай прямо здесь покурим – никто ведь тут спать не будет.

– Только вот при Нюточке…

Оба дружно посмотрели на Нюточку. Та мирно спала, пристроив голову на поваленного ватного Деда Мороза и сжимая в руках Барби. Павел осторожно взял дочку на руки и отнес в детскую.

– С завтрашнего дня укладывать буду я, – сказала Таня, когда он вернулся в гостиную. – Знаешь, там мне ночами грезилось, как я ей колыбельную пою, лобик глажу… а потом иду к тебе, ныряю под одеяло, прижимаюсь и… Ты что куришь?

– «Опал», – сказал он.

– Давай. – Она махнула рукой. – У меня еще хуже, «Казино» называются, типа нашей «Примы». Я там хоть и избаловалась, ко многому хорошему привыкла, чего здесь нет, а вот от сигарет хороших отвыкла. Все лавки ими завалены, какими хочешь, но очень дорого, совестно покупать было… Ой, слушай, я ведь совсем про подарки забыла, у меня в чемодане – тебе, отцу, Нюточке, Беломору кое-что…

– Хорошо, что оные последние нас не слышат, – сказал Павел, пуская в потолок струйку дыма. – А мы и до утра дотерпим. Лениво как-то.

– Ох, не говори! – Таня сладко потянулась. – Мне теперь долго лениться можно. До двадцать пятого марта.

– А потом?

– А потом обратно к станку. Замок к тому времени починить должны. А если и не починят, Иржи будет натуру снимать. Там конец марта – уже полная весна, не то что здесь.

– Значит, на два месяца только?

– На два с половиной. Но к июлю должны закончить. Вернусь – и опять поедем к морю.

– Не поедем, – сказал Павел.

Таня обеспокоенно посмотрела на него, потом стукнула себя пальцем по лбу и улыбнулась.

– Что, неужели то самое?

– То самое, – подтвердил Павел. – Вчера получил от Лимонтьева копию приказа о моем зачислении с первого февраля, сегодня кинул нашему Ермолаю заявление по собственному желанию, а завтра… – Павел внезапно помрачнел. – Мне завтра в Москву ехать, согласовывать планы, знакомиться с лабораторией… Знаешь, давай я с утра позвоню Лимонтьеву и отбоярюсь как-нибудь. Скажу, что начальство не отпускает или еще что.

– Не надо, – твердо сказала Таня. – Не годится такое большое дело начинать с мелкого вранья. Это надолго?

– Предполагалось, что на неделю.

– Долгонько… Четыре месяца выдержала, потому что собралась, настроилась, а эту неделю не выдержу, настрой уже другой. Совсем другой. – Таня задумалась. – Мы вот что сделаем: я с тобой поеду.

– Но у меня только один билет.

– Второй на вокзале купим.

– А тадзимырк-то нас отпустит? – Павел показал в сторону детской.