Читать интересную книгу Крик ворона - Дмитрий Вересов

– Знаю, – подтвердил Лимонтьев. – Только Просфорова мы подключать не будем. Как и ваш институт в целом.

Павел изумленно посмотрел на Лимонтьева.

– Видите ли, Павел Дмитриевич, мне думается, мы в свое время сделали большую ошибку, что вписали вас с вашим открытием в сугубо прикладное учреждение, к тому же подчиненное оборонке, – глубокомысленно произнес Лимонтьев. – Боюсь, если мы пойдем по второму кругу, история может повториться. База-то технологическая как тогда была не готова, так и сейчас.

– И не будет готова, – горячо сказал Павел. – Не подо что. Минералов не осталось, и пока я не получу возможность полноценной экспедиции…

К ним неслышно приблизился официант в черном смокинге с «бабочкой» и принялся выставлять на стол салаты, заливную осетрину, корзинку с булочками, бутылки с водой и запотевший графинчик. Павел замолчал, ожидая, когда официант уйдет.

– Вот и я считаю, что необходим комплексный подход, которого ваш институт обеспечить, извините, не сможет, – глядя в удаляющуюся черную спину, сказал Лимонтьев. – Должна быть, с одной стороны, группа квалифицированных геологов, геофизиков, кристаллографов, которая занималась бы минералами и только минералами. Генезис, химия, петрофизические и структурные свойства, возможности лабораторного воспроизведения, закономерности месторождений, перспективы изыскательских работ на других территориях Союза. А с другой стороны, электрофизики, электронщики, системотехники… Первая группа будет, естественно, под вами, а координацию работы обеих групп я, пожалуй, мог бы взять на себя. – Он придвинул к себе блюдо с осетриной и, налив в бокал минеральной, продолжил: – Только так можно рассчитывать на что-то реальное. У нашего института такие возможности есть.

– Но, понимаете, это очень неожиданно, – сказал Павел. – Переезд в Москву… Я должен посоветоваться с отцом, с… с Татьяной. Конечно, у нас здесь очень хорошая квартира, но все равно, обмен на Москву, переезд – это время, хлопоты…

– Которые при желании можно свести к минимуму, – закончил за него доселе молчавший Шеров. – Что же вы, Павел Дмитриевич, ничего себе не положили? Кормят тут неплохо, заявляю со всей ответственностью.

Он взял в руки блюдо и положил Павлу на тарелку осетрины, придвинул к нему квадратную мисочку с салатом, воду и рюмочку водки, заблаговременно наполненную официантом. Лимонтьев поднял свою рюмку.

– Предлагаю выпить за успех нашей научной инициативы! – торжественно и чуть иронично произнес он, сделал маленький глоток и поставил рюмку на стол. Павел просто поднял и поставил, не поднося ко рту.

– Что же вы, Павел Дмитриевич? – спросил Шеров.

– Простите, как-то не хочется голову туманить, – немного виновато сказал Павел.

– А второй, между прочим, и не предвидится, – сказал Шеров и перевернул пустой графин. – О-пуант, как говорят французы. Трезвая голова никому не помешает.

– Я, правда, к куропатке мускателя заказал, – добавил Лимонтьев. – Но это легкое вино.

– Мускат легкое? – удивленно спросил Павел.

– Не мускат, голубчик, а мускатель, – поправил Шеров. – Очень большая разница. Ну ничего, эти пробелы в вашем образовании мы с Вячеславом Михайловичем быстро заполним.

Лимонтьев довольно усмехнулся и отправил в рот кусок осетрины. Павел хлебнул из рюмки и запил водой.

– Особенно меня беспокоит отец, – сказал он. – Он полжизни здесь прожил, к дачке своей прикипел. И вообще в его возрасте перемены…

– Но я не настаиваю на вашем переезде в Москву, – сказал Лимонтьев. – Достаточно приезжать, скажем, на недельку в месяц. Жить будете в академической гостинице, за наш счет, разумеется. Ну там, суточные, билеты – тоже без проблем. Теорией вполне можно заниматься и в Ленинграде, библиотек здесь хватает. Лабораторная часть, анализы, приборы – это, конечно, у нас. Но, как я уже говорил, мы даем вам группу, она будет работать и в ваше отсутствие. Алгоритм возможен такой – вы приезжаете, собираете результаты, обобщаете, даете установку на следующий месяц, по мере готовности излагаете собственные гипотезы и наработки и уезжаете домой работать самостоятельно, оставив, так сказать, тактическое руководство группой на вашего порученца. В первый год нашего сотрудничества основной акцент будет на полевых работах. Сезон, полагаю, можно будет открыть в мае, а закрыть… Но это мы уточним ближе к лету. Мы даже можем, оставив за вами научное руководство экспедицией, полностью снять с вас материальную ответственность. Мы располагаем опытными, проверенными работниками…

Павел с воодушевлением закивал. Господи, да о таком можно только мечтать!

– Отчитываться будете передо мной, – продолжал Лимонтьев. – Другого начальства над вами не будет никакого. Судя по всему, я для вас начальник самый подходящий: сам терпеть не могу мелочной опеки и мелких придирок, бюрократических проволочек и показушных инициатив. С собственным начальством берусь драться за вас, как лев. До вашего официального перехода к нам я попрошу вас сформулировать ваши пожелания – в этом не стесняйтесь, мы многое можем, а если чего-то и не сможем, то честно об этом скажем. На основе этого мы составим гибкий план-график, в рамках которого вы получаете полную свободу действий. Возникнут проблемы с кадрами, с техникой – сразу ко мне. Для меня главное – дело. Ну что, устраивает вас такой начальник? – Он улыбнулся.

– Устраивает, – сказал ошалевший от этого монолога Павел. – Вот только… как вы меня оформите? Нештатным сотрудником?

– Зачем нештатным? Несолидно. Вы, Павел Дмитриевич, о такой вещи, как докторантура, слыхали?

– Слыхал.

– Мы зачислим вас в трехгодичную докторантуру. Вас, конечно, интересует материальная сторона? Вы будете получать ставку старшего научного, то есть триста двадцать в месяц, плюс двадцатипроцентная надбавка за руководство группой и, как я уже говорил, гостиничные, транспортные – только уж, пожалуйста, сдавайте нам все счета и билеты. В экспедиционный период – командировочные и полевые как начальнику партии, естественно, с сохранением основной зарплаты. Квартальные и годовые премии по итогам работы…

Подали мускатель и куропаток в белом соусе. Разговор замер. Обсосав последнюю косточку, Лимонтьев обтер салфеткой руки и рот, посмотрел на часы и поднялся.

– Куда вы, Вячеслав Михайлович? – спросил Шеров. – А десерт?

– Десерт, товарищи, я завещаю вам, – с ноткой сожаления сказал Лимонтьев. – Мне пора. Павел Дмитриевич, если вас мое предложение устраивает, то чтобы не тянуть резину, напишите-ка прямо сегодня заявление на имя нашего директора, академика Бахтерцова Тэ Эн. Прошу зачислить и так далее. С первого, пожалуй, февраля, с января уже не успеем. Я свяжусь с вами сразу после Нового года, сообщу, что да как, чтобы вы успели уволиться, как положено, и получить на руки трудовую. Заявление оставите у Вадима Ахметовича, он передаст.

– Сами вы, Вячеслав Михайлович, передаст, и дети ваши передасты будут! – сострил на прощание Шеров.

III

Начало первой английской осени миссис Дарлинг ушло на внедрение новых порядков в изрядно подзапущеном предшественницей хозяйстве на Грейс-стрит. (Улица Благодати, иногда усмехалась про себя Таня. А детство, отрочество, юность прошли, между прочим, в непосредственной близости от улицы Благодатной. Совпадение?) Но уже тогда мысли все чаще устремлялись на юг, в Доклэндз, где вовсю кипела «ударная стройка капитализма»: шла мощнейшая реконструкция знаменитых, но пришедших в полный упадок лондонских доков на Темзе. Параллельно там же и в соседнем Кэннинг-тауне возводились, по существу, новые районы. Да что там районы – целые города с деловыми центрами, фешенебельными жилыми кварталами, многоуровневыми транспортными развязками. Грандиозная стройка требовала множества рабочих рук. Традиционный лондонский пролетариат, избалованный и в значительной степени деклассированный, шел на стройку неохотно, да местных кадров в любом случае не хватало. Основную массу строительных рабочих составили бывшие шахтеры с закрытых и «реструктурируемых» шахт, прочувствовавшие, наконец, и брюхом и головой, что нынешних властей на понт не возьмешь, – даже две лихие зимушки, когда по всей Англии, оставленной без отопления, пачками вымерзали старички и старушки, не подвигли премьер-министра Маргарет Тэтчер пойти навстречу их, откровенно говоря, довольно хамским требованиям. Оторванные от семей, неслабо пили, искали утешения в объятиях случайных подруг либо намыливались в городские ночные клубы, преимущественно ориентированные на идиотов-туристов и дерущие несусветные деньги за весьма посредственный сервис, а подчас практикующие и прямое надувательство. Традиционные же для этого портового района злачные местечки были давно ликвидированы. Таня чувствовала, что не успокоится, пока не поможет бедным работягам решить их проблемы.