что и искусство так быстро превратили в балаган и теперь лучшие артисты выступают не в лучших залах перед изысканной и взыскательной публикой, а в питейных заведениях перед бандитами, у которых есть деньги, а значит, и огромное влияние и власть.
Если бы это не была свадьба друга по ансамблю, то Тота сразу же покинул бы этот ресторан, а к эстраде тем более бы не подошёл. Но дружба есть дружба, а времена и нравы он не переделает, и вот Тота плюнул на всё и всех и представил, что он выступает в лучшем джаз-клубе мира, и просто стал всё исполнять в свое удовольствие, как умел и как хотел. И о чудо! Эта публика всколыхнулась, ожила. Вокруг эстрады появился плотный ряд восхищённых зрителей. И тут кто-то из коллег Тоте говорит:
– Здесь в зале какой-то вор-авторитет. Твой земляк.
– У нас нет воров-авторитетов.
– Ну, не знаю. В общем твой земляк просит, чтобы ты спел что-либо из репертуара Султана Магомедова и станцевал лезгинку.
Тота задумался и спросил:
– А на русской свадьбе удобно чеченские песни исполнять?
– Сейчас это очень круто, – последовал ответ. – А твой земляк здесь Султан.
– Султан – это имя? – не унимался Болотаев.
– Султан – это статус! – был ответ. И это вскоре подтвердилось.
Объявили, что для молодоженов от их друга Султана исполняется лирическая чеченская композиция.
В репертуаре народного исполнителя Султана Магомедова в основном были грустные напевы и илли, исполнение которых не вписывалось в торжество события, поэтому Тота до куплета сократил эту часть, и в это время кто-то объявил:
– А теперь – лезгинка! Тота, лезгинку давай! Покажи свой «Маршал»!
* * *
Заведующим кафедрой и секцией «Хореография кавказских танцев» был профессор Лордкипанидзе – высокий, статный, крепкий мужчина – настоящий горец и аристократ.
Перед защитой дипломных работ он собрал свою группу выпускников и сказал:
– Мы – кавказцы. У нас общий танец – лезгинка. Но у каждого народа, в зависимости от темперамента, истории, географии и, конечно же, традиций и менталитета, – своя особенная лезгинка; особый ритм, динамика, звучание и напор страсти. Поэтому я прошу каждого из вас подготовить свой собственный танец как дипломный проект, как итог обучения и весьма желательно как ваше лицо, лично ваш стиль и как пожизненная визитная карточка танцора.
Когда на итоговом концерте Тота Болотаев закончил свой танец, весь зал, все члены государственной аттестационной комиссии стоя долго аплодировали. А Лордкипанидзе спросил:
– Ты в конце крикнул «Маршал», что это значит?
– «Маршал» – по-чеченски «свобода»! Это и приветствие, это и пожелание всем людям земли мира, дружбы, счастья… Маршал! – вознёс Тота руки.
– Маршал! – воскликнул весь зал.
…«Маршал» – индивидуальное авторское творение. И даже если сам Болотаев учил своих коллег, почти никто не мог исполнить этот искромётный, зажигательный танец так, как он. Потому что там была своеобразная, природная пластика автора и, как определил сам профессор Лордкипанидзе, «Маршал» – это мятежный, бунтарский и независимый образ Кавказа, это иллюзорная гибкость, как непокорная мысль джигита, в конце концов – это и есть дух самого Тоты Болотаева!
Танец «Маршал» – с резкими выпадами, краткими и долгими вращательными пируэтами на носках – требовал качественной масштабной сцены, требовал большой самоотдачи и просто физической силы; поэтому этот фирменный танец Тота исполнял очень и очень редко, а с годами только тогда, когда сам себя сдержать не мог, а танец, именно «Маршал», – вулканический взрыв, вырывавшийся изнутри.
…Этот танец Тота давно не исполнял: не было повода, позыва и просто места. И вот свадьба товарища, центровой ресторан столицы «Прага». К тому же, как сказали Тоте, среди приглашенных в зале некий авторитет, чеченец Султан, который попросил земляка исполнить чеченские мотивы, а вслед за этим, как само собой разумеющееся, начинает звучать лезгинка.
Эта часть выступления была многократно ансамблем обкатана. Тота должен был выйти танцевать. Однако случилось иное. Почти весь зал встал в круг, а в центр грациозно вышел уже немолодой мужчина – точно блатной, а Тота сразу определил – чеченец и видно, что это и есть Султан.
– Давай, Султан! – заорал зал.
Танцевал Султан как мог, как хотел; правда, это была не лезгинка, а что-то вроде шейка. Зато точка в танце была впечатляющей, когда Султан достал пистолет и пару раз выстрелил в потолок.
Болотаев испугался, но, оглядевшись, понял, что здесь такое практикуется не впервой и красочный потолок изрешечен и мало кто удивился, тем более испугался – уже привыкли. А Султан вдруг по-чеченски, словно знает Тоту тысячу лет, крикнул:
– А ну, жим къонах[11], покажи лезгинку!
Тота не заставил себя дважды просить. Он вышел в круг. С ансамблем у него был кодовый знак, обозначающий ритм мелодии. Это медленное вступление – «Чеченский вальс» Шахбулатова, потом чуть быстрее мелодия «Высокие горы» Паскаева и следом искрометный «Маршал», во время которого Султан уже не выдержал и выпустил в потолок всю обойму.
– Вот это класс! – как закадычного друга Султан сжал в объятиях Болотаева, и Тота ощутил его медвежью мощь. – А ну пошли. – Султан, как полновластный хозяин, через весь зал повел Тоту к своему почетному столу и в знак особого расположения заставил Тоту сесть на свое место, а когда стал знакомить с соседями по столу, Тота чуть язык не прикусил – напротив него сидел тот самый здоровяк, с которым он в общежитии подрался.
Видимо, здоровяк тоже Тоту признал, закурил, опустил голову. А Султан заметил, что его земляк как-то скован, и ободряюще говорит:
– Давай, давай, ешь, пей. Мы ведь отдыхать, гулять пришли. Что с тобой?
– Всё