Вспыхнул таинственный шар, озаряя небольшую спальню. Рениса не сразу смогла перестроить зрение: яркий свет испугал её, заставив сжаться. Разбуженный всполошился. В той самой руке, в которую Рениса чуть не укусила, красовался меч. Выхваченный из-под подушки он тут же был направлен на неё, но секунду спустя дрогнул и опустился.
— Рениса? — В голосе Данье читалось удивление, смешанное с беспокойством.
— Она самая, — хмыкнул Маркус, так и не ослабляя хватки. — Вынужден сообщить, что твоя милая змейка собиралась разделаться с тобой!
«Разделаться?» — сквозь неясную пелену, застившую сознание, Рениса зацепилась за обвинение. Что-то было не так. С ней самой что-то было совсем не так! Бушевавшие внутри инстинкты всё ещё желали вырваться из захвата и наброситься на стоявшего напротив Данье. Теперь вместо руки её куда больше волновала открытая шея, возле которой Рениса жаждала обвиться так туго, чтобы задушить полукровку! Но в то же время внутри что-то начало протестовать этому желанию. Разве она когда-нибудь хотела смерти Данье?
— Похоже, она не в себе! — встревоженно заметил Филипп. Его голос напоминал того прежнего, заботливого Данье, отчего возникшее противоречие чувств усилилось. Рениса уже не понимала, чего хочет: кровавой мести за пренебрежение или же сберечь того, кто так дорог сердцам.
— Надо проверить, — резко тряхнув её, задумчиво проговорил Маркус. — Сэйлини, вы можете вернуть свой человеческий облик?
Внезапная встряска вновь подняла волну неконтролируемой злобы, и Рениса с ужасом поняла, что не в силах с собой справиться. Она не только не могла поменять обличье, но и вновь не способна была противостоять инстинктам! Рениса принялась, словно безумная, крутиться и вертеться, всячески пытаясь вывернуться и укусить державшую её руку. Освободится, ей нужно было освободиться!
— Видимо, нет, — констатировал Маркус, а затем прищёлкнул пальцами и неведомая сила, подобно молнии, пронзила тело Ренисы. Все мышцы разом напряглись, а затем безвольно обмякли. Рениса повисла в руках Маркуса, ощущая невероятную слабость. Она не могла пошевелить даже кончиком хвоста!
— У тебя ещё осталось то зелье, что я сварил? — поинтересовался лекарь демонов, обращаясь к Данье.
— Немного, — отозвался Филипп и потянулся за небольшим стаканом, стоявшим на колченогом прикроватном столике.
— Вливай! — велел Маркус и осторожно пальцами раскрыл Ренисе пасть. Филипп подчинился и поднёс стакан с жутко воняющей бурой жидкостью. От невероятного зловония у Ренисы перехватило дыхание. А затем отвратительное пойло полилось прямо в горло. Его вкус был ещё более мерзким, чем запах. Захлопнув Ренисе пасть, Маркус заставил её проглотить всё влитое. И едва зелье достигло желудка, всё тело охватило судорогой. Ещё никогда в жизни ей не было так плохо. Тело будто бы скрутили в тугой узел, а затем вывернули наизнанку. Лекарь демонов водрузил Ренису на постель и немного отошёл. Его пристальный взгляд вызывал безудержный стыд. Ренису угнетала сама мысль, что кто-то наблюдает за её страданиями и бьющимся в конвульсиях телом. Однако отползти и скрыться ей всё так же не хватало сил. Она попыталась подползти хотя бы к одеялу, но именно в этот момент её настигло обратное преображение. Сама того не желая, она вернула человеческий облик, да так и застыла, распластавшись на простынях.
— Ну как, сэйлини, у вас ещё осталось желание кого-нибудь убить? — участливо спросил Маркус, подходя ближе.
Рениса жалобно застонала. Больше всего на свете ей сейчас хотелось умереть самой или же провалиться под землю, лишь бы не испытывать подобного унижения! Она даже в страшном сне не могла себе представить, что когда-нибудь будет валяться бревном в сбитой ночной сорочке на постели малознакомого мужчины! Если бы от стыда можно было сгореть, то Рениса непременно бы воспламенилась!
— Что ж, мои подозрения подтвердились, — так и не дождавшись ответа, Маркус набросил на неё одеяло. — Мне придётся вас оставить, иначе «Эмальгион» рискует лишиться половины команды. Агни Касайрис оказалась куда изобретательней, чем я ожидал! Надеюсь, твоё наваждение уже спало, Фил, и ты сможешь позаботиться о сэйлини?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, благодарю! — откликнулся Данье.
Маркус, накинув плащ, стремительно покинул комнату. Магический шар всё ещё продолжал висеть под потолком, но его свет стал менее ярким. Воцарившееся неловкое молчание создавало напряжение. Рениса тщетно пыталась пошевелиться, чтобы сменить позу — лежать ничком, упираясь лицом в подушку, было довольно неудобно — но тело упорно отказывалось слушаться.
— Оцепенение скоро пройдёт, — мягко произнёс Филипп, внезапно подходя ближе.
Рениса опасалась, что он решит сесть на узкую койку. Подобная близость казалась излишней, но в глубине души весьма желанной. Однако Данье решил устроиться подле кровати.
— Мне следует извиниться перед вами, сэйлини, — тихо начал он. — Моя небрежность обидела и разозлила вас.
Рениса очень жалела, что глупая поза не позволяла ей посмотреть на Филиппа. Как же она хотела видеть сейчас его лицо!
— Простите, но я никак не мог поступить иначе. Мои чувства… они тоже были не в порядке.
«Он меня тоже возненавидел?» — Пробежала беспокойная мысль в голове Ренисы. Если всё было именно так, то это вполне объясняло все странности, и даже, в некоторой степени, делало Филиппу честь, ведь он смог так долго себя сдерживать!
— Я, конечно, догадывался, что всё это проделки Касайрис, но, признаться, рассчитывал, что они коснулись меня одного, — с печалью продолжал Данье. — Но, похоже, та обжигающая слизь, что текла в жилах кракена, таила в себе дурманящий яд. Есть надежда, что проклятье не задело принцессу, однако, чтобы окончательно убедиться, придётся дождаться возвращения Маркуса.
Касайрис! Лишь заслышав имя демоницы Рениса вновь ощутила, как к ней подступает волна праведного гнева. Так вот кому она обязана всем сегодняшним неприятностям! Воистину её коварство просто не знало границ! Вполне могло статься, что и тот безумный сон тоже наслала она…
— Это был не сон… — глухо произнёс Филипп, и сердца Ренисы ухнули в пропасть.
Настроение 8. Беспокойство. Этьен
Этьен:
Её кокетливый смех звенел подобно переливу колокольчиков. Она снова дразнила его, маня за собой куда-то в темноту. Он увидел её стремительно удаляющийся силуэт и не смог удержаться. Будто безумный бросился за ней, желая догнать и заключить в объятья, но раз за разом ловил только тени. Однако разочарование от неудачи было мимолётным. Издали вновь доносился шорох её юбок и озорной смех, которые тут же заставляли надежду вспыхивать, словно факел, призывая опять ринуться вслед. И Этьен бежал, казалось, забыв обо всём на свете, хотя эти нелепые догонялки были больше похожи на погоню за миражами. И вот, за очередным крутым поворотом он снова настиг её и, потянувшись, обнаружил в руках не вездесущую тьму. Не веря своему счастью, Этьен поспешил зарыться в золотистые локоны, желая вдохнуть тонкий чарующий аромат…
— Наконец-то, — страстно прошептал он, стискивая хрупкую фигурку в объятьях. — Я думал, что сойду с ума от разлуки с тобой!
Запальчивые слова сорвались с губ несколько раньше, чем ноздри уловили подмену. Вместо терпкого яблока в носу защекотало слащавыми нотками жасмина — любимого аромата Зарины.
— А ты умеешь удивлять, Этьен! — капризно заметила жена, завозившись под одеялом. Она неуклюже пододвинулась и прижалась ближе, после чего с придыханием добавила: — Я тоже очень скучала, дорогой!
Сердце болезненно кольнуло, признавая горькую реальность. Однако в теле всё ещё чувствовалось напряжение, требующее разрядки, которое свалилось подобно нежданному подарку на обрадованную жену. Сам же Этьен старался хоть как-то заглушить своё разочарование, что, впрочем, ему вполне удалось. После бурного утра мысли и терзания о Нэйдж отошли на второй план, а в голове возникла та самая ясность, в которой он так отчаянно нуждался. Этьен, наконец, смог спокойно взглянуть на Торину за завтраком, не мучаясь бесконечными сомнениями. В то утро он совершенно точно видел перед собой скромницу-сестрицу, нуждающуюся в защите и поддержке. И именно беспокойство привело его после завтрака в кабинет тестя.