— Эй, малый, герцог Ланкастер желает вина.
Криспин уставился широко раскрытыми глазами на мальчика, который вырос на его пути, мешая спастись бегством. Дерзкая хватка мальчишки становилась вес крепче.
— Ты глухой?
И без предупреждения он развернул Криспина и толкнул в сторону Ланкастера.
Криспин пошатнулся. Нельзя сказать, что он прирос к месту именно от страха, скорее от осознания собственной глупости, от понимания, что всего этого можно было избежать. С покорным вздохом он обошел трон сзади, чтобы обслужить Ланкастера, по возможности к нему не приближаясь. Криспин наклонил кувшин, приложил его носик к краю поднятого герцогского кубка. Вино лилось, казалось, целую вечность. Но как только кубок наконец-то наполнился, Криспин прижал кувшин к груди и испустил долгий вздох и даже усмехнулся. Не так уж и трудно это оказалось. Наконец-то. Он может идти, и никто ничего не узнает. Слава Богу.
Но затем герцог поднял глаза.
Глава 16
Глаза Ланкастера округлились, губы побелели.
Криспин ничего не сделал — ни улыбнулся, ни умолять глазами не стал. Если уж ему суждено умереть, так чего тянуть.
Ланкастер поднес к губам полный кубок и жадно припал к нему. Выпил до дна, но не попросил наполнить снова и отпустил Криспина, сжав кубок и облокотившись на стол.
Криспину хотелось задать ему несколько вопросов, хотелось бросить на его поднос стрелы и потребовать объяснений. Хотя, понимал он, в настоящий момент у Ланкастера есть свои собственные вопросы к Криспину.
И Криспин наклонил голову и воспользовался моментом, чтобы спуститься с возвышения и вернуться в основную часть зала. Он чувствовал на себе взгляд герцога, но беспокоиться об этом сил у него не было. Его занимали другие проблемы. Требовалось следить за Майлзом.
Он повернулся к самым дальним столам, и сердце у него замерло во второй раз.
Где Майлз?
Криспин поспешно прошел между скамьями и людьми и воззрился на то место, где перед этим сидел Майлз, зиявшее теперь пустотой, словно яма. Криспин рискнул поднять голову и оглядеться вокруг, но капитана лучников не увидел.
— Кровь Господня! — прошептал он.
— Вина сюда! — крикнул кто-то у него за плечом.
Криспин поморщился. Только не он! Он-то здесь зачем? Сыщик покачал головой — только этого не хватало. Опустив лицо так низко, что кожаный капюшон коснулся щек, Криспин повернулся.
Сидевший со своими друзьями за нижним столом Саймон Уинком поднял глиняный кубок в сторону Криспина. Увлеченный разговором с соседом, шериф даже не посмотрел в сторону сыщика. Криспин быстро налил ему вина и поспешил прочь, пока кто-нибудь еще не попросил его обслужить.
Он стал целенаправленно искать Майлза. Тот словно растворился. Как ему это удалось? Стоит ли спросить о нем? Нет, это опасно, и кто-нибудь наверняка его узнает. Со всей проворностью, на какую был способен, Криспин скользил по залу, глядя поверх голов, всматриваясь в лица.
Внезапно все встали.
Герцог поднялся со своего места и, высоко держа кубок, что-то провозгласил. Криспин в этот момент находился в другом конце зала, и голос Ланкастера сюда не долетал. Но он понял, что его бывший опекун предложил тост за короля. Все подняли кубки.
Криспин поставил кувшин с вином на стол. Ему больше недосуг отвлекаться на просьбы жаждущих. Ему нужно найти Майлза и побыстрее.
Жонглер перегородил проход, но Криспин оттолкнул жонглера в сторону и один из шаров упал и закатился под стол. Жонглер выругался, а Криспин поспешил вперед, продвигаясь в другой конец зала.
Ланкастер продолжал говорить.
Майлз должен где-то быть! Криспин расталкивал придворных. Уже не важно, если его увидят. Какая разница, если он не сможет остановить Майлза, ибо он нутром чуял, что в какой-то момент этим вечером Майлз повторит свою попытку.
Показалось ли ему? И мужчины и женщины блистали драгоценностями: у мужчин были богато украшенные ножны мечей, а у женщин — кинжальчики, усыпанные драгоценными камнями и закрепленные на поясе. Все эти мерцающие пышные наряды мешали понять, видел ли он какую-то вспышку. Криспин даже не был уверен, в каком месте он ее заметил. Что бы это ни было, оно не вписывалось в окружающую обстановку. Он лихорадочно осмотрелся, и на мгновение у него остановилось сердце.
Гобелены. На всем протяжении зала они колыхались от движений трапезничающих слуг и горячего воздуха, идущего от очагов и свечей, но этот, висевший на южной стене, на полпути между королевским возвышением и выходом, не колыхался, а надувался.
И медленно, все дальше и дальше, высовывалась из-за него стрела.
Все звуки: звяканье кубков, серебристый смех и грубый хохот, веселый наигрыш на дудке — вдруг оказались поглощены быстрым вздохом мироздания. Их заменил бешеный стук сердца Криспина, гулкие, все учащавшиеся удары.
Криспин бросился вперед.
Не извиняясь, он оттолкнул с дороги слугу. Тот уронил поднос, на котором красовался жареный павлин во всем великолепии своего птичьего убора. Голова павлина отлетела и покатилась к ногам купца, который, стараясь не наступить на нее, споткнулся и, в свою очередь, толкнул стоявшую позади женщину. Женщина вскрикнула, попятилась и навалилась на жонглера. Упали четыре шара. Один плюхнулся в большой котел с похлебкой. Два других покатились под ноги слугам, вносившим сладкое — славное сооружение Онслоу, Лондон из сахара и пирожных.
Слуга, державший носилки за передние поручни, покачнулся, но устоял, а вот второму повезло меньше. Стремясь сохранить равновесие, он взмахнул рукой, но при этом невольно выпустил один из поручней. Вес сместился, и передний носильщик качнулся назад. Носилки наклонились, все кондитерское изделие постепенно съехало с них и, ударившись об пол, разлетелось искрами глазури и хрустящего сахара. Первый носильщик беспомощно, с ужасом взирал на это безобразие, а второй поскользнулся на подвернувшемся под ноги пирожном и упал лицом в остатки сахарного города.
Криспин продирался сквозь толпу, думая только о том, чтобы не дать стреле вылететь. Но на его пути стояло столько людей! «Разойдитесь же!»
Краем сознания он отметил, что Ланкастер прервал свою речь. Вслед Криспину неслось неясное гудение толпы, прерываемое резкими возгласами удивления. Все это не имело значения. Криспин целиком и полностью сосредоточился на том гобелене.
Из-за гобелена показался край лука. Если он не успеет… Нет! Об этом он думать не станет. Не может. Криспин удвоил усилия, стремительно пробираясь между придворными.
Растолкав последних, кто оказался у него на пути, и выбравшись наконец из толпы, Криспин прыжком кинулся к гобелену, схватил выставленное оружие и ударил его о стену.