пристроился за столом.
— Ты руки помыл? — спросила я строгим голосом, и принялась взбивать яйца с сахаром.
Ричард метнулся в ванную и уже через пару минут уплетал рагу.
— А где ты такой красивый фингал получил? — спросила я и принялась формировать сырники.
— С Сидоровым подрался, — настороженно буркнул Ричард и даже голову чуть в плечи втянул.
— Драться не хорошо, — сказала я, чтоб хоть что-то сказать.
— Так он говорит, что я ублюдок! — вскинулся он, при этом уши его возмущённо полыхнули.
— Тогда правильно, что подался, — одобрила я, — свою честь надо отстаивать. Надеюсь победа была за нами?
— Ага, — растянул рот до ушей Ричард, — я думал вы ругаться будете.
— Ну раз Сидорова ты победил, то за что я буду ругаться? — пожала плечами я и принялась жарить первую партию сырников. — Победу нужно праздновать. Ты же слышал выражение — победителей не судят. Вот сейчас дожарю сырники, да со сметаной, и можно будет праздновать…
В дверь позвонили.
— Ричард, сходи, пожалуйста, открой, а то у меня сырники сгорят, — велела я, переворачивая подрумянившиеся сырники на другую сторону.
Ричард подхватился и убежал.
Через минуту раздался его голос:
— Тётя Люба, это к вам пришли!
— Иду! — огорчённо отставила сковородку в сторону я (вот терпеть не могу, когда так. Только-только разогреешь правильно сковородку до нужной температуры и обязательно кто-то начнет отвлекать! Убила бы!).
Но взяла себя в руки и пошла поглядеть, кому я там понадобилась в столь поздний час.
На пороге стояла женщина, как две капли воды похожая на меня, если я посмотрю в зеркало. Очевидно — сестра Любаши. В той, прошлой, жизни, у меня не было сестры. Интересно…
Женщина была ниже меня, плотная, можно сказать, даже приземистая. Я совсем не дюймовочка, но Любашина сестра выглядела намного толще даже меня. Баклажанные волосы у нее были взбиты в модную в это время стрижку, как у принцессы Дианы. Как по мне, более отвратительную причёску выдумать сложно. Но некоторым и такое нравится.
— Любка! — прямо с порога оживлённо закричала сестра, — ты чего такая вся сморщенная? Заболела? Очень плохо выглядишь! Как старуха какая-то.
— Да нет вроде, не заболела, — изумлённо покачала головой я, и посторонилась, пропуская её в квартиру, так как она чуть не снесла меня на пути.
— А я тебе говорила, что твой дурацкий брак с этим придурком до добра не доведёт! — выпалила она, разуваясь, — толку с такого мужа нету — по полгода где-то шляется, ни для тела пользы нету, ни для души. Да ещё вон двух байстрюков наплодил и тебе подсунул. Дура ты, Любка, вот что!
Я воздержалась от комментариев, молча наблюдая продолжение этого явления.
— Я у тебя переночую, — заявила сестра. — А может и поживу немного. С Вовкой поругалась. Пусть прочувствует, как без меня жить!
И тут только я заметила, что она с сумкой.
— Ужинать будешь? — спросила я, подавляя вздох.
— Конечно буду! — оживилась любашина сестра.
— Руки мой и заходи, я пока сырники дожарю, — сказала я и пошла на кухню.
— Зачем их мыть, и так сойдёт, — отмахнулась сестра и прошествовала прямо на кухню.
— Приятного аппетита, — я поставила перед ней тарелку с рагу, — скоро уже будут сырники.
— А ты чего тут сидишь? — обратила она внимание на Ричарда, который тихо сидел за столом и ждал сырники. — А ну, марш отсюда, когда взрослые разговаривают!
— Он ещё не поужинал, — заступилась за ребёнка я, — сырники ждёт.
Ричард выскочил.
— Ладно, Ричард, я тебе сейчас в комнату принесу, — не стала накалят обстановку я, — Тёте посекретничать надо. Не обижайся, ладно?
Ричард кивнул и вышел.
— Тебе мало, что твой удод чужих детей на шею посадил, так ты их ещё разносолами кормишь, — неодобрительно проворчала Любашина сестра, уплетая рагу.
— А как надо?
— Да гнать их отсюда поганой метлой надо! — разошлась сестра и сказала, — что-то ты, Любка, совсем испортилась. Где твоё гостеприимство?
— В каком смысле? — удивилась я и посмотрела на стол: рагу еще в тарелке не доедено, хлеб я порезала.
— Ну, родная сестра на порог, а ты даже не почешешься!
— Ты о чём? — всё ещё не догоняла я.
— А налить?
— Я не держу дома спиртного, — отрезала я и выложила на сковородку новую партию сырников. — Муж на вахте, гости не ходят, так что надобности нету.
— Ох ты и вредная, Любка! — со вздохом сестра поднялась и вышла из кухни.
Через минуту вернулась, прижимая к груди бутылку портвейна.
— Где стопки?
— Держи, — я поставила на стол рюмку.
— А ты?
— Мне нельзя, пью таблетки, которые с алкоголем несовместимы. Нельзя.
— Ну как знаешь, — надулась сестра, — как по мне, то лучшее лекарство — вечерком соточку накатить. Все болезни как рукой снимает.
Я не стала спорить, каждый калечит себя, как умеет. Вон Ивановна могла бы доказать, что уринотерапия лучше. Я отнесла тарелку с сырниками Ричарду и вернулась на кухню. Любашина сестра накатила уже вторую соточку.
Лицо её раскраснелось.
— А мой урод говорит, мол, нечего на заводе сидеть без зарплаты, — начала жаловаться она. — И говорит, мол, давай Тамарка, бизнес откроем. Сейчас все бизнесом занимаются, понимаешь? И хорошо живут. Не то что мы. Но там первоначальный взнос нужен.
Ну ладно, хоть имя её узнала.
— Что за бизнес? — спросила я из вежливости, чтобы поддержать разговор.
— Вот какое твоё