— Дайте мне пройти. — Сент-Обен отступил в сторону и назад, и Рено проскочил мимо него, быстро шагая по ступенькам. Спальня Беатрисы находилась двумя пролетами выше. Рено слышал позади себя тяжелое дыхание старика! Добравшись до спальни, он увидел открытую дверь и суетившуюся возле кровати Беатрисы горничную.
— Я к вашим услугам, — явно смутившись, пробормотала миловидная, крепкая на вид женщина.
— Вашу хозяйку ранили, — не вдаваясь в подробности, сообщил Рено. — Помогите мне снять с нее то, что осталось от платья.
— Что вы себе позволяете?! — закричал с порога Сент-Обен. — Это не ваше дело.
— Она истекает кровью, — тихо, но угрожающе произнес Рено. — Надо зажимать рану, пока горничная будет ее раздевать. Для вас что важнее: соблюсти приличия или сохранить жизнь вашей племянницы, которая может умереть от большой кровопотери?
Сент-Обен поперхнулся, не зная, что возразить, и с беспокойством взглянул на Беатрису.
Рено кивком дал понять горничной, чтобы она приступала к своим обязанностям. Сент-Обен с недовольным бурчанием скрылся за дверью. Горничная начала осторожно снимать платье. Будь Рено, как прежде, джентльменом, он бы стыдливо потупился или отвернулся в сторону, но война изменила его. Он любовался ее обнаженной грудью, бледно-розовой кожей, волнующим изгибом живота, уходящим вниз и прячущимся между стройными ногами. Она была его женщиной, и ради нее он был готов отдать жизнь. Горничная прикрыла тело Беатрисы покрывалом, оставив свободными лишь правую руку и правый бок — место, к которому Рено прижимал намокший от крови тампон.
— Когда же, наконец, появится врач? — нетерпеливо пытался выяснить Рено.
Беатриса лежала тихо, она по-прежнему не приходила в сознание.
— Разведите огонь, и поживее, — велел он горничной.
— Хорошо, милорд. — Она торопливо подошла к камину и стала сыпать свежую порцию угля на тлеющие угли.
— Как тебя зовут?
— Квик, милорд.
— Как долго ты служишь здесь? — Рено сам не знал, зачем спрашивает. В его голове вертелся целый вихрь мыслей, вызванных раной Беатрисы. Насколько рана опасна для жизни? Сколько она потеряла крови? И где врач?
— Восемь лет, милорд. Я прислуживала госпоже еще до ее переезда в Лондон.
— А-а, долго. Это хорошо, — рассеянно ответил он. Рено дотронулся до щеки Беатрисы, она была теплой. Хороший симптом.
— Да, милорд, — отозвалась горничная. — Она очень добрая и ласковая госпожа.
Двери распахнулись, и в комнату зашли несколько слуг. Они несли чистые простыни и горячую воду. Среди них Рено узнал Генри, который с серьезным и озабоченным видом смотрел на Беатрису.
— За врачом послали? — взволнованно спросил Рено.
— Так точно, милорд, — ответил Генри. — Сразу, как только вы приехали. Лорд Бланшар дожидается врача внизу.
Вместо старого, насквозь промокшего от крови тампона Рено наложил новый — чистый и сухой. Рана уже меньше кровоточила, что радовало его. Он закрыл глаза. Если бы вера по-прежнему жила в его сердце, он, наверное, упал бы на колени и начал горячо молиться.
Тут до его слуха донесся какой-то шум на лестнице, который постепенно начал приближаться. В комнату вошли Сент-Обен и высокий худой человек в сером старом парике, долгожданный врач. Он бросил все понимающий, полный сострадания взгляд на раненую Беатрису и обратился к Рено:
— Как она?
— Она все еще без сознания, — ответил Рено, — хотя кровотечение почти прекратилось.
— Хорошо, хорошо. Мне говорили, рана колотая? Можно взглянуть? — Врач подошел к постели.
Рено отбросил тампон, врач одобрительно пробормотал себе под нос:
— Отлично, все отлично. Всего несколько дюймов и не очень глубокая. Пока она спит, мы как раз успеем зашить рану. Принесите воды.
Последние слова относились к Генри, который сразу же подал таз с водой. Рено отодвинулся в сторону, чтобы не мешать врачу. Врач промыл рану и вытер кровь.
— Понятно. Нужно зашивать. — Он вынул приготовленную иглу с ниткой из своей сумки. — Вы не можете подержать края раны вместе? — спросил он горничную, но та побледнела от испуга.
— Позвольте мне. Тут нет ничего страшного, — предложил Рено и нежно сдвинул края пореза.
— Отлично, отлично, — прошептал врач и проткнул иглой кожу Беатрисы, которая тут же застонала.
Рено поморщился, словно рану зашивали ему, а не девушке.
— Нельзя ли побыстрее? — поторопил врача Рено.
— Поспешишь — людей насмешишь, — резонно заметил он, медленно и аккуратно накладывая второй стежок.
— О Боже! — взволнованно прошептал Сент-Обен. Рено мельком взглянул на своего недруга, но с симпатией — тот явно волновался за жизнь своей племянницы. Быстро опустив глаза вниз, Рено понял, что конец операции уже близок.
— Зачем здесь столько народу? Всем выйти отсюда, кроме графа и Квик.
Послышался легкий топот уходящих слуг.
— Последний стежок, и все готово, — негромко заметил врач.
— Подержи ее за плечи, — сказал горничной Рено. — Только крепко, чтобы она не дернулась и не навредила себе.
— Слушаюсь, милорд, — ответила Квик и торопливо подошла к изголовью кровати. Врач, не торопясь, ловко завязал нитку и обрезал ее.
— Вот и все.
— Слава Богу, — буркнул Рено, недовольный его медлительностью.
— Сейчас наложим повязку, — бодро сказал врач, — и будем надеяться, что все обойдется.
Рено кивнул и выпрямился, продолжая внимательно следить за действиями врача. Перевязав Беатрису, он достал из сумки пузырек с лекарством и, передав его Рено, подробно объяснил, как его принимать, когда раненая проснется. Затем врач исчез так же внезапно, как и появился. Сент-Обен пошел провожать его, и в спальне, кроме Рено, осталась одна Квик.
— Давай оботрем ее и уложим поудобнее, — сказал он. Горничная засуетилась. Налив чистой воды в таз, она промыла все вокруг раны, в то время как Рено потер вспотевшее лицо Беатрисы и вынул шпильки из ее волос, которые сразу рассыпались тугими кольцами по подушке. Его удручало то, что она по-прежнему была без сознания, хотя, судя по всему, сильных болей она не испытывала.
— Госпожа лежит как обычно, — сказала Квик. — Я останусь здесь, чтобы…
— Нет, — решительно прервал он ее. — Здесь останусь я, а не ты. Оставь нас.
Горничная растерялась, но Рено строго и повелительно взглянул на нее, не проронив ни слова. Она присела с поклоном и вышла из спальни. Рено остался наедине с Беатрисой.
Он вынул свой нож и положил его на столик возле кровати. Затем снял парик и повесил его на спинку кресла. Скинув сапоги, он осторожно лег на кровать рядом с Беатрисой и, нежно обняв, прижался к ней. Ощущение полной беспомощности охватило его. В сложившейся ситуации его сила, мужество и смелость оказались бесполезными, они ничем не могли ей помочь. Теперь все зависело от самой Беатрисы, от ее воли к жизни.