Голоса все приближались. Выбежав из спальни, она увидела на лестнице разъяренного Хоупа, которого тщетно пытался остановить Патли. Вид у дворецкого был потрепанный, парик съехал набок. Он был явно ошарашен.
— Что вы себе позволяете? — рассердилась Беатриса.
— Просто хочу увидеть вашего любовника! — проревел он, устремляясь к ней.
— Нет у меня никакого любовника.
Он попытался обойти ее, но она преградила ему путь.
— Ступайте домой! — прошипела она. — Вы ведете себя крайне глупо и выставляете себя на посмешище.
— Лучше посмотрите на себя, мисс, — послышался из-за спины Хоупа хриплый от одышки голос Патли.
— Заткнитесь, Патли! — закричала с негодованием Беатриса и жалобно вскрикнула, так как Хоуп приподнял ее и отодвинул в сторону. — Остановитесь!
Но было уже поздно. Хоуп распахнул двери, влетел в комнату Джереми и тут же встал как вкопанный.
Она услышала, как Джереми, рассмеявшись, воскликнул:
— Лорд Хоуп, как я догадываюсь!
— Черт побери! — ругнулся виконт.
— Дайте мне пройти! — крикнула Беатриса, отталкивая Хоупа в сторону. Он покорно отодвинулся, давая ей пройти.
Она торопливо прошла мимо него.
— Джереми, с вами все в порядке?
— Все хорошо, — весело ответил он, раскрасневшись от лихорадочного возбуждения. — Так весело мне уже давно не было.
— Но ведь вам вредно волноваться. — Она взяла его за руку, бросив рассерженный взгляд на Хоупа, все еще стоявшего возле дверей, хотя вид у него был вовсе не смущенный. — О чем вы думали, врываясь сюда?
— Я думал, — он захлопнул за собой двери, — застать вас здесь с вашим любовником, но, кажется, я ошибся.
— Кажется. — Она уперлась рукой в бок с грозным видом. — Вы ведете себя как круглый идиот, а ваше поведение оскорбительно для меня и Джереми. Разве не понятно, что мы не любовники?
— Пока непонятно, — вызывающе ответил он, внимательно осматривая очертания ампутированных ног Джереми, выступающих под одеялом.
— Какой вы, однако, мерзкий тип! — закричала Беатриса, потеряв голову от гнева. Нет, как он посмел так плохо думать о ней?! Как это унизительно!
Тут позади нее Джереми начал издавать какие-то странные звуки, похожие на всхлипывания. Она забеспокоилась и обернулась к больному. Но он просто старался изо всех сил сдержать смех, который, судя по всему, душил его.
— И вы туда же, — сердито сказала она, подавая ему стакан с водой.
— Благодарю вас. Как я погляжу, мне следует просить прощения за то, что я мужчина.
— Еще как следует, — ворчливо заметила она. — Вы все одинаково испорченны, все до единого.
— Что поделаешь, — смиренно отозвался Джереми. — Вы просто святая, раз терпите наши выходки. Но я хотел бы попросить вас о небольшой услуге, дорогая.
— О какой именно? — вызывающе спросила она.
— Не могли бы вы прямо сейчас пройти к Патли и пригладить его растрепанные перышки? Я знаю, что это скучно и утомительно, но мне не хотелось бы, чтобы он насплетничал моим родителям о том, что здесь сейчас произошло.
— А-а, конечно, — с облегчением ответила Беатриса и тут же с удивлением уставилась на лорда Хоупа. — Но тогда вы останетесь наедине с этим чудовищем.
— Ну и что. — Лицо Джереми приняло невинное выражение, которое все равно не могло обмануть Беатрису. — Мне с виконтом надо поговорить с глазу на глаз.
Хмыкнув в знак согласия, она подошла вплотную к Хоупу и сильно ткнула указательным пальцем чуть пониже ключицы.
— Ой! — вскрикнул от боли Хоуп.
— Если вы хоть пальцем дотронетесь до него, — прошептала она угрожающе, — или растревожите его, то я вырву вашу дурацкую серьгу из уха.
За ее спиной раздался кудахтающий смех Джереми, но она не стала больше обращать на него внимание. Она хлопнула дверью и пошла вниз, искать дворецкого.
Мужчины! Да пропади они все пропадом!
Рено потер пальцем место на груди, куда ткнула его пальцем мисс Корнинг.
— Прошу меня извинить.
— О, передо мной не стоит извиняться, — сказал Джереми, все еще смеясь. — Даю небольшую подсказку. Ее любимые цветы — ландыши.
— В самом деле? — Рено кинул задумчивый взгляд на двери, через которые вышла Беатриса. Он целую вечность не дарил девушкам цветы, однако положение, в котором он оказался, предоставляло отличный повод вспомнить былое. Кроме того, подношение цветов — традиционный для Англии способ добиться расположения любимой девушки. Хотя в настоящий момент у него было достаточно других безотлагательных дел. Он повернулся к больному на кровати: — Ранение на войне?
— Разрыв картечи в сражении под Эмсдорфом, — пояснил Оутс, его глаза лихорадочно блестели, на щеках выступил нездоровый румянец.
Рено понимающе кивнул. Он подошел к столу, уставленному бутылочками и баночками всевозможных размеров, в которых хранились лекарства. Но вернуть ноги — на такое чудо не были способны никакие лекарства.
— Она вам не говорила, что я служил в колониях — Двадцать восьмой пехотный полк?
— Конечно, говорила, — ответил Джереми, откидываясь на спину: он очень быстро уставал. — Я служил в Пятнадцатом драгунском полку, в лихой кавалерии — романтично, не правда ли? Но только до тех пор, пока под тобой не убьют лошадь.
— В войне нет ничего романтичного, хотя многие по-прежнему верят в эту чушь, — с горечью произнес Рено.
Он тоже дорого заплатил за мальчишеские иллюзии. Они все умерли при столкновении с суровой реальностью — дурная пища, офицерская грубость и глупость, а также вечная усталость. После первой же стычки с неприятелем у него не осталось никаких иллюзий насчет военной службы.
— Полк был сформирован недавно из одних новобранцев, лондонских обывателей, никогда не нюхавших пороха, которых силой затащили в армию. Нас использовали как пушечное мясо.
— Вас разбили в первом же сражении?
— О нет! В первой схватке с врагом мы победили, хотя заплатили за это дорого. Мы потеряли убитыми более ста человек. Ног я лишился в другом сражении.
— Мне очень жаль.
Оутс пожал плечами:
— Вам, как и мне, хорошо известно, с какими несчастьями связана война.
— Я пришел к вам не для того, чтобы вспоминать войну, а совсем по другой причине. — Рено присел на стул возле кровати. — Я хочу знать, кем вы ей приходитесь.
Оутс с наигранным удивлением ответил:
— Между прочим, позвольте представиться — Джереми Оутс.
Рено ничего не оставалось, как протянуть руку и назвать свое имя:
— Рено Сент-Обен.
Пожав протянутую руку, Джереми пристально посмотрел в глаза Рено, как бы ища в них ответ на какой-то вопрос, а затем искренне признался: