тела вытекает жизнь.
На самые рискованные операции старший сержант шел добровольно. Он не был героем и к чеченам особой ненависти не питал. Политика, стремление к независимости, религиозные проблемы не касались морского пехотинца. С таким же успехом он мог воевать против марсиан. Но когда в чеченском селении подписали мирный договор, старший сержант почувствовал себя обманутым.
Война закончилась.
Иннокентию Ротову, подумывавшему подписать контракт о продолжении службы, податься было некуда. На гражданке его никто не ждал, а однообразная мирная жизнь казалась убогим времяпрепровождением для слабаков.
Дембельнулся Мармелад, переслужив положенный срок. Не долго думая, отправился на родину. Родина встретила морпеха неприветливо. Никакие военные заслуги в расчет не принимались. Работу отставному сержанту предлагали низкооплачиваемую, а то и вовсе идиотскую — вроде дворника в ЖЭКе. Мармелад от унизительных предложений отказывался, пока не вспомнил о старинном друге отца..
Крепкий еще дед по прозвищу Кащей вел активную общественную работу. Якобы отошедший от дел, матерый уголовник был старостой церковной общины. На средства общины и самого Кащея реставрировался храм. Церковь иконы «Божьей матери, Утоли моя печали» уже сияла позолотой куполов, когда Мармелад навестил церковного старосту.
Встреча, круто изменившая жизнь отставного морпеха, состоялась в строительном вагончике Закончив распекать напившихся строителей, по чьей вине застыла машина бетона, Кащей вызвал водителя и отвез Мармелада в свой загородный дом.
Там, за столом с обильной выпивкой и богатой закуской, состоялся примечательный разговор. Старик, чьи лучшие годы прошли в «крытках» и на зонах возле Полярного круга, отличался завидным аппетитом. Поглощая деликатесы, он внимательно рассматривал гостя.
— Рубай, Кеша. Не стесняйся. И выпей со стариком беленькой. За папашку, царство ему небесное, накатим по стопарю, — разливая смородиновый «Абсолют», произнес церковный староста. — Что может быть лучше, чем похавать и бабу помацать… Прости, господи, за словоблудие, — Кащей размашисто перекрестился.
Дом был обставлен с претензией на царскую роскошь. Мебель сияла позолотой, а оклады икон — серебром и золотом. Перед ликами святых горели лампады. На столе стояла фарфоровая посуда девятнадцатого века. Жизнь рецидивист Кащей доживал достойно.
— Так с чем пожаловал? — отрывая хвост у свежесваренного на укропной воде рака, спросил он.
— Работу бы мне подыскать, — заискивающим тоном произнес Мармелад.
— Работа работе рознь. Сколько ни паши, пьяным не будешь. Можно быкам в деревне хвосты крутить, а можно настоящим делом заняться. Так, чтобы и нос был в шоколаде, и в кармане деньга шуршала, — поблескивая золотыми фиксами, загадочно сказал Кащей.
От четвертой рюмки Мармелад наотрез отказался. Ему предстояло сделать выбор. А выбирать бывший морпех предпочитал на трезвую голову. Пока Кащей крушил розовые панцири членистоногих, его собеседник цедил минералку.
Наконец, хитрый старик вскользь спросил:
— Ты где, сынок, служил?
— В Чечне альпинизмом занимался.
— По горам с мокрой задницей носился или за семью контрольно-пропускными пунктами генеральские тела охранял? — недоверчиво переспросил хозяин дома.
Вместо ответа Мармелад взял невесть как затесавшийся среди столового серебра самодельный нож с плексигласовой наборной ручкой. Проведя пальцем по лезвию, не целясь, метнул нож в дверной косяк. Лезвие вошло в дерево по самую рукоятку.
Старик даже не повернул голову. Докушав очередной рачий хвост, Кащей вытер руки салфеткой, налил в серебряную рюмку водки, выпил и, с наслаждением крякнув, отметил:
— Такими номерами, Иннокентий, в цирке удивить можно. Меня фокусами не проймешь. Не такое в жизни видывал. Но парень ты толковый. Справный фраерок. И папашу твоего я уважал. Так что, страдалец за Отчизну, работенку мы тебе подыщем, — неожиданно взгляд старика стал колючим. — Ты только просеки, родной, ко мне вход — рубль, а выход — два.
Угрозу Мармелад проигнорировал. Спокойно посмотрел на насупившегося деда, похожего на облезлого филина, и, сплевывая в ладонь косточки от маслин, спросил:
— Что за работа?
— По профилю, Кеша. По профилю… — пряча улыбку, ответил Кащей.
На прощание церковный староста снабдил гостя деньгами. Это были не мятые рубли из церковной копилки, а полновесные американские доллары, извлеченные из пачки, перехваченной лентой банковской упаковки.
Вручая подъемные, Кащей посоветовал:
— Ты бабками-то не сори. Я ведь не сироте подаю, аванс проплачиваю. Бабло отработать придется. От халявных денежек крышу сносит, а от заработанных мозги в нужном направлении крутятся. Так что не шикуй. Свечечку за упокой родителя в церкви поставь. Обедню закажи. Помяни, как следует, батяню.
— Ладно, — кивнул Мармелад, спускаясь с крыльца. — Когда на работу являться?
Смерив гостя взглядом, церковный староста махнул короткопалой пятерней, украшенной вытатуированными перстнями.
— Отдыхай служивый. Работа подождет.
Через неделю Кащей вызвал Мармелада к себе. Встреча состоялась на берегу реки, где старик удил рыбу. Устроившись в зарослях, окружавших старицу, Кащей раз за разом забрасывал блесну, рассчитывая поймать щуку.
— Люблю за зубастой погоняться. Хитрая рыбина, но жадная А по жизни надо уметь делиться, — распутывая зацепившуюся за камыш леску, с легким недовольством бормотал старик. — Тут один чурбан делиться не хочет. Я по-хорошему объяснял. Все расклады подбивал. Пытался добазариться с урюком, а он ни в какую. Уперся рогом. Предъяви непонятные мне лепит. Говорит, я на чужую долю лапу положил. А я, Иннокентий, никогда на чужое не зарился. Но как говорится: чужой землицы нам не надо, но и своей ни пяди не отдадим…
Брошенная блесна сверкнула на солнце и скрылась в воде. Поставив удочку на распорку, Кащей достал из кармана куртки фотографию. На ней был запечатлен бородатый толстяк азиатской наружности в окружении плечистых парней и длинноногих блондинок
— Вот, сынок Этого урюка завалить надо… По силам задачка, — без долгих предисловий, прямо в лоб, выдал дед, чья худоба и тщедушность и впрямь делали его похожим на известного сказочного персонажа.
Мармелад посмотрел на потенциальную жертву и вернул фотографию рыбаку.
— Трудно подобраться к чурке? — поинтересовался он.
Внимательно следя за вяло покачивающимся на воде поплавком, Кащей ответил:
— Непросто. Кое-какие наводки я дам. С инструментом могу подсобить. А дальше сам колоду тасуй. Башку тебе не зря к плечам приварили. Покумекай соображалкой. А я в долгу не останусь…
Этнический узбек по прозвищу Сулейман, контролировавший распространение наркотиков в городах Подмосковья, отмечал в загородном ресторане свое пятидесятилетие. Заведение, расположенное в березовой роще, плотно охраняли люди наркоторговца. Все подъезды к ресторану были заблокированы. Каждую машину, каждого пассажира тщательно проверяли.
Примерно через четыре часа после начала пиршества, когда в зале уже царила пьяная неразбериха, к ресторану подкатил голубой фургон. Внутри грузовой «Газели» истошно блеяли перепуганные барашки. Заглянувший внутрь охранник спросил водителя:
— Ты чего привез?
Поставщик, крепкий парень со шрамом над верхней губой, объяснил:
— Свеженину на шашлыки.
Охранник по рации попытался выяснить, кто заказывал баранов. Запарившийся шеф-повар, боявшийся потревожить гостей,