не врет, они следуют на запад.
Перепуганный тем, что едва не зарылся в море, Харальд поднимался вверх в течение получаса. Температура за бортом снизилась; холодный воздух врывался в окно, разбитое им на тот случай, если в полете понадобится дозаправка. Харальд укутался в одеяло. Достигнув трех тысяч метров, он собрался уже прекратить подъем, как мотор чихнул.
Поначалу он даже не сообразил, что это за звук. Все это время мотор работал так ровно, что он перестал его слышать.
А теперь вот опять чихнул, и на этот раз Харальд понял, в чем дело. Самолет находится примерно в ста двадцати километрах от земли. Если мотор сдаст, они свалятся в море.
Мотор кашлянул снова.
— Карен! — заорал Харальд. — Проснись!
Девушка не отреагировала. Оторвав руку от рычага, он потряс ее за плечо.
— Карен!
Она открыла глаза. Выглядела получше, спокойнее и даже нездоровый румянец вроде бы спал, но, услышав звук мотора, сразу насторожилась.
— Что произошло?
— Не знаю!
— Где мы?
— Далеко отовсюду.
Мотор продолжал захлебываться кашлем.
— Чего доброго, рухнем, — забеспокоилась Карен. — Высота какая?
— Три тысячи метров.
— Дроссель открыт до упора?
— Да, я набирал высоту.
— В этом все дело. Наполовину прикрой.
Он послушался.
— Когда дроссель открыт до упора, — сказала Карен, — мотор всасывает воздух снаружи, а не из моторного отделения, а снаружи воздух холодней. А на такой высоте он настолько холоден, что в карбюраторе образуется лед.
— Что делать?
— Спускаться. — Она перехватила рычаг управления, отвела его от себя. — Спустимся, воздух станет теплее, лед растает… со временем.
— А если нет?
— Выглядывай какой-нибудь корабль. Упадем рядом, они нас спасут.
Харальд осмотрел весь горизонт, но кораблей не заметил.
При захлебывающемся моторе тяга была плохая, они быстро теряли высоту. Харальд достал из ящика топор, готовясь привести в жизнь свою идею соорудить плот из отрубленных крыльев. Рассовал по карманам бутылки с водой — хотя оставался вопрос, выживут ли они в открытом море достаточно долго, чтобы захотеть пить.
Он все смотрел на высотометр. Они опустились до трехсот метров, потом до ста. Море выглядело ледяным, черным, и по-прежнему ни одного судна.
Странное спокойствие снизошло на него.
— Похоже, нам конец, — произнес он. — Прости, что втянул тебя в это.
— Еще не конец, — ответила Карен. — Попробуй прибавить обороты, чтобы мы не так сильно треснулись о воду.
Харальд отодвинул дроссель. Мотор затарахтел, взяв ноту повыше. Пропуск, искра, пропуск опять.
— По-моему… — начал Харальд.
И тут мотор вроде бы поймал ритм! Продержал несколько секунд, потом промахнулся и, наконец, затарахтел ровно. Самолет начал подъем.
Харальд осознал, что они с Карен вопят от радости.
Число оборотов достигло тысячи девятисот без единого кашля.
— Лед растаял! — сказала Карен.
Харальд поцеловал ее. Это оказалось непросто, хотя они сидели в тесной кабине плечо к плечу, бедро к бедру. Повернуться было почти невозможно, да еще когда пристегнут ремнем… Но он исхитрился.
— Как приятно! — отозвалась Карен.
— Если выживем, всю жизнь буду целовать тебя каждый день! — счастливый, пообещал он.
— Правда? Смотри, жизнь может быть долгой!
— Хорошо бы!
Карен, довольная, улыбнулась и посоветовала:
— Надо проверить, сколько у нас горючего.
Харальд извернулся, чтобы взглянуть на прибор, установленный между спинками сидений. Прочесть данные было хитро: одна из шкал использовалась в воздухе, вторая — на земле, когда самолет стоит внаклон. Однако обе они показывали, что бак почти пуст.
— Мы на нуле, — сообщил Харальд.
— Так. Земли не видно. — Карен посмотрела на свои часики. — Летим уже пять с половиной часов, значит, до суши с полчаса, не меньше.
— Да это ничего, я могу залить бак. — Харальд, отстегнув ремень, кое-как перевернувшись, взгромоздился коленями на свое сиденье. Канистра с бензином стояла на багажной полке за сиденьями. Рядом лежали воронка и один конец садового шланга. Перед взлетом Харальд разбил окно и, просунув другой конец шланга в дыру, закрепил его, привязав к входному отверстию бака на боку фюзеляжа.
Но теперь он видел, что этот конец свободно болтается на ветру. Харальд выругался.
— Что такое? — спросила Карен.
— Шланг отвязался в полете. Я плохо его закрепил.
— Что же делать?
Харальд посмотрел на канистру, на воронку, на шланг, на окно.
— Придется засунуть его назад. Но отсюда это сделать нельзя.
— Ты не можешь выйти наружу!
— Как поведет себя самолет, если я открою дверь?
— Это сработает как тормоз. Скорость упадет, и самолет поведет влево.
— Ты справишься?
— Я смогу поддержать скорость, опустив нос, и попробую левой ногой дотянуться до правой педали.
— Давай проверим.
Проверили. Получилось.
Харальд открыл дверь. Самолет тут же резко двинул налево. Карен ступила на правую педаль — машина продолжила поворот. Карен двинула рычаг направо и заложила вираж — «шершень» все равно шел налево.
— Без толку, я не могу его удержать! — крикнула девушка.
Харальд закрыл дверь.
— Если выбить те окна, это почти уравняет зону аэродинамического сопротивления. — Он вынул из кармана гаечный ключ. Окна были