на лоб от неожиданности – вот он, стереотип античного фехтования! Пока он глазами хлопал, я использовал отбив вместо замаха и полоснул его клинком по кадыку. Свежеиспечённый покойник грузно осел – ага, уноси готовенького. Кто там следующий?
Следующей оказалась шмякнувшаяся мне с размаху в цетру бородатая башка – уже отделённая от туловища. Оглядываюсь – Тарх скалится, довольный как слон. Орёл, мля! Щит за спину на ремне закинут, вся защита слева – широкий кожаный напульсник на руке, одним мечом только и орудует. Типа, учитесь у профессионала – гладиатор есть гладиатор, без понтов шагу не ступит.
– Probatum est! – одобрил я его действительно мастерскую работу. Мне ж разве в падлу похвалить хорошего специалиста? И сам же человек похвалой доволен, и работа у него тогда ловчее спорится.
А справа тем временем Бенат мой фокус со средневековым фехтованием «меч на меч» повторил, но куда виртуознее – вот что значит природный самородок! Не просто удар парировал, а ещё и с закруткой, отчего его противник клинок свой выронил, а мой главный бодигард ему краем цетры в челюсть, да пинка в брюхо, а как тот согнулся – вот тогда кельтибер и показал класс рубки, отмахнув ему башку наземь, чтобы ни в кого не отлетела. И тоже скалится довольный – не зря ему новый меч нашего образца подарен. Ну, я ж разве спорю? Тоже молодец, золотые руки, приятно с такими людьми работать. Пока Бенат рисовался, наш испанский мент – тореадор, мля – проткнул молодецким выпадом бородача с секирой, Велтур срубил героического зомбика с копьём, а на меня ещё одно чмурло зомбированное наброситься попыталось – вообще с дрекольем. Ну, дрын евонный я сильной частью клинка отклонил, да раздвоенным набалдашником рукояти в лоб ему засветил – клинком этого неумеху протыкать даже и совестно как-то показалось. Впрочем, толку от моей совести немного вышло – от судьбы хрен уйдёшь. Я тут ещё и не решил даже, чего с ним дальше делать, как его тут же один из наших красножопых копьём продырявил. Кысмет, мля! В общем, поразмялись маленько для восстановления тонуса.
Двор и пристройки были уже зачищены, уцелевший мирняк выгонялся наружу, где с ним Фамей уже разбираться будет, наши чингачгуки местами уже и мародёрством по мелочи занялись, что на войне принципиально неизбежно – ну, спасибо хоть, сами трупы в чисто гастрономических целях разделывать не начали. Я ведь уже говорил, кажется, что водится за ними такое? Ну а у входа в сам храм скучковались двое фанатов и один профи из храмовой стражи. Я даже узнал его – старшой ихний. Зомбики эти героические рожи корчат, мечами размахивают – типа, не подходи, покрошим на хрен в капусту, ну а этот – стоит себе расслабленно и глядит тоскливым и всё понимающим взглядом. Он уже, ясный хрен, весь расклад заценил и все шансы просчитал – и за себя, и за нас. И когда я знаком остановил наших хреново вооружённых чингачгуков, дабы не гибли понапрасну, его это не удивило. Он и сам на моём месте сделал бы то же, к чему склонялся я. Что ж, не будем обманывать ожиданий ветерана – я кивнул шурину и Хренио, которые уже взвели свои арбалеты. Оба, не сговариваясь, уложили зомбиков…
– Ты не обидишься, если я предложу тебе сдаться? – спросил я храмового вояку.
– Не обижусь. Но ты же понимаешь, что я не могу бросить оружие?
– Оставь его себе и иди – ты исполнял свой долг, и к тебе ни у нас, ни у Фамея, нет никаких претензий.
– Благодарю тебя, но – не могу. Ты ведь сам сказал про долг, а он должен быть исполнен до конца. Мои люди исполнили его, я – ещё нет.
– Храм никто не осквернит и не разграбит, – заверил я его.
– Слово Тарквиниев, – подтвердил Велтур. – Клятва перед богами нужна?
– Не нужна. Но разве в этом дело? Я давал СВОЮ клятву и обязан сдержать её, – страж прислонил к дверному проёму свой щит, снял и поставил у ног шлем и расстегнул застёжки панциря, который тоже снял и прислонил к щиту, после чего снова выпрямился в проёме с одним только мечом в руке – не в фехтовальной позе, а встал прямо, облегчая нам свой расстрел. – Это всё, что я могу сделать без урона для своей чести…
– Жаль, что так вышло. Но ты прав – иначе нельзя, – признал я. – Только вот что ещё – ты ведь командовал своими людьми?
– Какое это теперь имеет значение?
– Для меня – имеет. В стране, из которой я родом, есть один старинный обычай. Когда расстреливают не рядового бойца, а военачальника, достойного уважения, то в знак особого почёта ему позволяют самому командовать своим расстрелом.
– Достойный обычай, – одобрил финикиец, поразмыслив.
– Раз так – я жду твоей команды, почтенный.
– Благодарю тебя. Тогда – заряжай…
Я взвёл арбалет и вложил в желобок болт.
– Ты будешь молиться богам?
– Какой в этом смысл? Они и так всё видят. Вот лежат мои люди, и я должен присоединиться к ним. Целься!
Я тщательно навёл арбалет, целясь в сердце, и кивнул ему в знак готовности.
– Давай – присоедини меня к ним!
Мой болт прошил его навылет, но он ещё ухитрился кивнуть мне напоследок прежде, чем осесть наземь – так и не выпустив из руки меча…
– Никому не трогать его оружия! – распорядился я. – Его похоронят с ним!
Вождь наших гойкомитичей кивнул в знак понимания и перевёл своим. А мы устремились внутрь храма. От арбалетов в тесноте мало толку, и мы даже взводить их не стали – просто закинули за спины и достали наши кремнёвые «перечницы». Фамей просил нас не шуметь в их святом месте, и мы не взяли с собой на это дело наших кулеврин, но о наших трёхстволках он не вспомнил, а я не стал напоминать. Вся храмовая стража лежала во дворе, но в переходах храма ещё могли находиться зомбированные фанатики, а на хрена нам лишние потери? Лучше ведь перебздеть, чем недобздеть, верно? От лёгкого ручного огнестрела – разве ж это шум по сравнению с артиллерией? Чем мечом от этих зомбиков отмахиваться, лучше уж классическую бродилку-стрелялку им устроить.
Бродилка-стрелялка вышла жиденькой – мы гораздо худшего опасались. Так, пара зомбиков только нарисовалась в коридорах, которых мы с ходу завалили. Основная масса всё-таки ограду и двор храма обороняла, где и честно полегла. Провинциалы-с! Из глубины храма доносились музыка и пение – там явно