луки со стрелами? И потом, мы им оружие даже не продаём ни под каким видом, а ты говоришь – дай. Мыслимое ли это дело?
– Что не продаёте оружие – это правильно делаете. Нельзя им хорошее оружие продавать. А вот награждать хорошим оружием отличившихся на службе твоему народу и городу – можно и нужно. Ну так и положи начало этой доброй традиции сам, раз уж ты не смог предотвратить захвата.
– Ну, если только так, – суффет тоже уже прокачал ситуёвину и тоже въехал, что другого приемлемого решения нет. – Но ты говоришь – хорошее им дать? Не жирно ли это будет для дикарей?
– Ты ведь не хочешь, надеюсь, оскорбить их неравноценным обменом? Это вряд ли улучшит твои отношения с ними. Не жадничай, Фамей, в таком деле скупиться нельзя. Дай им оружие из числа привезённого вам Акобалом – ваше местное, ты уж не обижайся, дерьмецо ещё то, и они это заметят.
– Да они ведь и обращаться с хорошим оружием не умеют! – сварливо буркнул включивший купчину финикиец. – Заржавеет оно у них всё равно и через год не будет ни на что пригодно!
– А ты прикажи своим людям научить их правильному обращению с железом – как чистить, как смазывать, как точить – всему пусть научат. Не скупись, почтеннейший, награждать – так награждать!
– Ну, может быть, ты и прав, – политик в суффете Эдема, похоже, всё-таки начал брать верх над торгашом. – Но дело ведь даже и не в цене – хорошего привозного оружия у нас просто мало!
– Теперь каждый год к тебе будут прибывать уже два корабля, а не один, как это было раньше. Пока – два. Позже, через несколько лет – возможно, что и побольше. На них можно перевезти гораздо больше товаров. Какие ты закажешь – такие и привезут. Оружие – так оружие, – утешил я его.
Пока Фамей улаживал чуть было не разразившийся конфликт с красножопыми и договаривался с ними о справедливом размене их трофейного оружия на равноценное, меня этот случай над куда более глобальным вопросом призадуматься заставил. Точнее – вернуться к размышлениям над ним.
Ещё когда мы с Чанами воевали, да на улицах их селения дикарям ихним кровь пускали, то Хренио в такой раж вошёл, что даже выкрикнул «Santiago Mataindios!» – я уже настолько привык к тому, что с нами он давно уж говорит по-русски, что даже как-то и не сразу въехал, что кричит-то он не на латыни, в которой мы все помаленьку упражнялись с Тархом, а на современном испанском. «Сантьяго, порази индейцев!» – вот, что буквально это означает. Потом, когда мы с Чанами замирились и во время переговоров биваком там стояли, наш испанский мент просветил нас с Велтуром, в чём тут порылась собака. У него, оказывается, один из предков конкистадором был. Не капитан-генералом и не капитаном, простым рядовым солдатом. Кубу с Веласкесом завоёвывал, потом – Мексику с Кортесом. Подвигами великими не прославился, карьеры военной не сделал, баснословных богатств не награбил, шикарной асьенды с толпой индейцев тоже как-то не удостоился, но был на хорошем счету и кое-какие деньжата всё-таки нажил и сумел их не растранжирить, так что вернулся домой не нищим, а вполне даже себе – для своего родного баскского захолустья, конечно – солидным и уважаемым человеком. Во всяком случае, в роду им гордились. А тут – тоже Куба и тоже бой с индейцами, и тут уже чисто по ассоциации Васкес вспомнил о предке, ну и прорвало его. А прорвав – понесло. Загорелся он вдруг идеей колонизации Кубы. Нет, в принципе-то идея эта у нас давненько уже в воздухе витала, и поговаривали мы уже на эту тему не единожды и не дважды, но – именно в принципе, то бишь сугубо теоретически. Мысля-то соблазнительная, но когда и какими силами её реализовывать? Поэтому я и тогда значения этому не придал – какая тут в звезду колонизация? У нас же и метрополии-то ещё нет ни хрена, её саму ещё завоёвывать, да обустраивать предстоит, и проблем при этом наверняка будет выше крыши. А этот наш кабальеро хренов, мля, о заокеанских колониях тут уже размечтался, гы-гы!
Теперь же, глядя на едва не состоявшееся безобразие, я – и тоже по ассоциации – припомнил и те разговоры уже гораздо серьёзнее. Ведь хорошо, предотвратили мы таки наметившийся конфликт. А что, если бы не удалось? Что, если бы эдемские финикийцы вдрызг рассорились даже с дружественными ихнему городу гойкомитичами? Как бы тогда отреагировали на это нейтральные, не говоря уже о недавних супостатах? Это только для нас Эдем – замшелая дыра, а для них – целая сокровищница, битком набитая ценнейшим добром. Что, если бы чингачгуки поднялись вдруг все и взяли город в осаду? Реально ли в этом случае отсидеться за его стенами? Ой, что-то я сильно сомневаюсь! Хрен ли это за стены? Ведь голимая же необожженная глина! Обколоти с неё штукатурку в дождливый сезон, и оплывёт эта стена на хрен после первого же хорошего ливня! Примерно это мы и наблюдали после того урагана незадолго до заварушки с Чанами – так то были ещё мелкие локальные разрушения из-за небрежного оштукатуривания при строительстве, специально же ту штукатурку никто не повреждал. А в случае осады города красножопые ведь целью такой зададутся и всерьёз этим займутся. На соплях же всё сделано в этом вест-индском Эдеме, откровенно говоря. Ведь даже с чисто исторической точки зрения рассудить – вот он, какой-никакой, а всё же город средиземноморских колонистов. Ну и где хоть какие-то его внятные археологические следы в нашем современном мире? Нету их, хоть в лупу их разыскивай, хоть в мелкоскоп. О чём-то это говорит?
Нет, ну по технике-то дела всё объяснимо. Стоит городу пасть, как в первый же год в нём не останется ни одного металлического предмета и ни одной стеклянной бусины – всё соберут дикари. Землю просеют, но соберут, ведь для красножопых это редкостные сокровища, которые теперь уж хрен откуда раздобудешь. Медь и бронза за века сточатся, железо проржавеет в труху, стекляшки все разойдутся по захоронениям именитых чуд в перьях, деревяшки сгрызут термиты, а глина оплывёт. За два с лишним тысячелетия могут сохраниться только камень и керамика. Но из камня здесь никто и не строится, да и этой керамики – с гулькин хрен, тыквенными сосудами в основном пользуются. Все крупные черепки красножопые тоже старательно соберут – пригодятся им в хозяйстве в качестве скребков, а