с детства, по которым, беспечную и веселую, водил ее за руку отец. И пугали не только контрольно-пропускные пункты, немецкая военная форма и серо-зеленые «мерседесы». Она вздрагивала даже при виде полицейских-датчан.
У нее здесь были друзья, но связаться с ними Хермия не решалась — боялась навлечь опасность и на них тоже. Поуль погиб, Йенс, не исключено, арестован, и кто знает, что стряслось с Арне.
Усталая, одеревенелая после бессонной ночи на пароме, Хермия маялась беспокойством об Арне, но, физически ощущая, как тикают часы, приближая полнолуние, вела себя с предельной осторожностью.
Дом Йенса Токсвига на улице Святого Павла стоял в ряду других, таких же одноэтажных, с входной дверью, выходящей прямо на тротуар. Номер пятьдесят три выглядел нежилым. Никто не подходил к двери за исключением почтальона. Вчера, когда Хермия звонила сюда с Борнхольма, в доме находился минимум один полицейский, а теперь, видимо, пост сняли.
Хермия пригляделась к соседним домам. В том, что справа, неухоженном, обитала молодая пара с маленьким ребенком, из тех, кто слишком поглощен собственной жизнью, чтобы обращать внимание на соседей. Однако дом слева, опрятный, свежевыкрашенный, с нарядными занавесками, принадлежал пожилой женщине, которая уже несколько раз подходила к окну.
Пронаблюдав часа три, Хермия подошла к двери аккуратного домика и постучалась. Дверь открыла пухлая особа лет шестидесяти, в переднике. Бросила взгляд на маленький чемоданчик в руке Хермии.
— Я, милочка, никогда не покупаю то, что мне приносят к порогу, — заявила она и покровительственно улыбнулась, словно такая позиция указывала на ее общественное превосходство.
Хермия улыбнулась в ответ.
— Мне сказали, дом пятьдесят три освободился и его можно снять.
Дама в переднике заулыбалась совсем иначе.
— Что, подыскиваете жилье? — заинтересовалась она.
— Да. — Соседка оказалась именно такой любительницей совать нос в чужие дела, как надеялась Хермия. — Я выхожу замуж.
Взгляд соседки тут же переполз на левую руку Хермии. Та показала ей свое обручальное кольцо.
— Как мило! Что ж, могу сказать, неплохо будет иметь респектабельных соседей… после всего, что тут произошло.
— А тут что-то произошло?
— Тут было гнездилище коммунистов-шпионов!
— Да что вы говорите? Не может быть!
Женщина скрестила руки на стянутой корсетом груди.
— Их арестовали в прошлую среду, всю шайку.
Хермия, похолодев, продолжала поддерживать беседу.
— О Боже! И сколько ж их было?
— В точности не скажу, но, во-первых, сам жилец, господин Токсвиг, никогда б на него не подумала, хоть он и мог бы вести себя поуважительней к старшим, а во-вторых, в последнее время у него квартировал летчик, симпатичный такой молодой человек, жаль только, неразговорчивый, и еще разные, в основном такой на вид военный народ…
— И что, их всех скопом в среду и арестовали?
— На этом самом тротуаре, вот видите, где спаниель господина Шмидта метит фонарный столб, видите? Тут прямо была стрельба!
Хермия ахнула и закрыла рукой рот.
Соседка покивала, очень довольная впечатлением, произведенным на слушательницу.
— Полицейский в штатском подстрелил одного из коммунистов. Из пистолета.
Хермия, в ужасе от того, что может услышать, с трудом выдавила:
— И кого подстрелили?
— Ну, сама-то я не видела, — с безмерным сожалением произнесла соседка. — Я была у сестры на Рыбачьей улице, ходила к ней взять узор для вязания, мне нужно жакет связать. Но подстрелили точно не господина Токсвига, это я могу вам сказать, потому что фру Эриксен из вон той лавки, которая все видела, сказала, что человек тот ей незнаком.
— Его… убили?
— Нет-нет! Фру Эриксен считает, что его ранили в ногу. Он громко стонал, когда приехала «скорая» и его укладывали на носилки.
Хермия была уверена, что раненый — Арне. Ей стало так больно, словно пуля вонзилась в нее. Дыхание перехватило, голова пошла кругом. Надо было отделаться от этой противной сплетницы, которая с таким смаком обсуждала трагедию.
— Мне нужно идти, — с трудом выговорила она. — Какая ужасная история.
— Так что дом сдадут, не сомневайтесь, надо лишь подождать немножко, — вдогонку произнесла дама.
Хермия пошла прочь, ничего не ответив. Она брела наугад, пока не увидела кафе. Хермия зашла туда и присела собраться с мыслями. Чашка морковного чая помогла немного справиться с потрясением.
«Надо выяснить поточней, что произошло с Арне и где он сейчас находится. Но сначала нужно устроиться где-то на ночь», — размышляла Хермия.
Удалось снять номер в дешевой гостинице неподалеку от набережной. Местечко сомнительное, но комната запиралась на ключ. Примерно к полуночи постучали, невнятный голос осведомился, не хочет ли она выпить, так что пришлось подпереть дверь стулом.
Заснуть так и не удалось. Большую часть ночи Хермия провела, гадая, кого все-таки ранили на улице Святого Павла. Если Арне, то серьезна ли рана? А если не Арне, то арестовали его вместе с остальными, или он еще на свободе? У кого это узнать? Можно связаться с его родителями, но если они не в курсе, то перепугаются до смерти, начни она их расспрашивать о здоровье сына. Можно обратиться к друзьям, у них много общих друзей, но те, кто мог бы знать, что случилось, либо погибли, либо сидят в тюрьме, либо скрываются.
Почти на рассвете ей пришло в голову, что есть один человек, которому наверняка известно, арестован ли подчиненный, — его командир. Потому она направилась на вокзал и села в поезд на Водаль.
Поезд неспешно ехал на юг, останавливаясь в каждой деревушке, а Хермия думала о Дигби. Теперь он уже в Швеции, нетерпеливо ждет на причале в Калвсби, когда она появится там с Арне и пленкой. Рыбак