Читать интересную книгу Чистая любовь - Кэнди Стайнер

нервничаешь? – спросил я. – Я же шучу. Просто думал, ты так радуешься пробуждению в шесть утра.

– Я целый месяц ее не видел, – напомнил Ноа и большим пальцем вытер конденсат со стеклянного стакана. – А если она не соскучилась по мне? Если проводит там лучшее время в своей жизни и вообще обо мне не вспоминает? Если я приеду и только ей мешать буду, и она будет ждать моего отъезда? А если она встретила мужчину, который…

– А вот тут я вмешаюсь, – хохотнув, сказал Джордан и поднял руки. – Ноа, Руби Грейс тебя любит. Она и сама наверняка так рада, что не может усидеть на месте на другом конце страны. Нервничать нормально, – пожав плечами, добавил он. – Вы долго не виделись, а сейчас живете на большом расстоянии друг от друга. Все будет иначе. Но ваша любовь… – он покачал головой. – Осталась прежней. Или даже сильнее.

– Но…

– Ради тебя она сбежала со своей гребаной свадьбы, – оборвал Майки доводы Ноа.

Мы тут же смолкли и повернулись к младшему брату, который этой фразой сказал нам больше, чем за последние несколько недель.

– Если и этот поступок не убедит, что эта женщина тебя любит, тогда не знаю, что еще поможет, – Майки бросил камень, который вертел в руках, куда-то за спину. – Пойду прогуляюсь. Передайте маме, что к ужину я вернусь.

Больше он не произнес ни слова, и никто из нас не попытался его остановить. Майки исчез на подъездной дорожке, окутанный лишь лунным светом.

Джордан скривился, глядя ему вслед.

– Надо как-то ему помочь.

– Прошла всего пара месяцев, – сказал Ноа. – Уверен, он просто тоскует.

– Возможно, – вмешался я. – Но, возможно, придется смириться, что того юного беззаботного Майки больше нет. Разве у нас самих не было в жизни мгновения, когда уходила вся эта извечная радость? Когда мы понимали, что мир чертовски жесток?

Братья замолчали, каждый стал вспоминать время, когда с ними произошло то же самое, а я вспомнил свое. Уверен, что для нас это произошло в один миг – в тот незабываемый летний день, когда мы потеряли папу.

Ноа перевел тему на Джордана, попросив его рассказать о пятничной игре. Мама поехала с ним за город, чтобы посмотреть матч, но Майки попросил остаться, а Ноа вызвался составить ему компанию. А я сидел дома и пытался разобраться с папиным ноутбуком, о котором до сих пор не рассказал братьям.

Внутри шевельнулось неприятное чувство, но что-то меня останавливало рассказывать им, что со мной происходит: о полученном на работе наказании, о найденном ноутбуке и о том, что переспал с Мэллори Скутер и мне понравилось.

Раньше я мог поделиться с братьями любой проблемой или вопросом, но сейчас интуиция подсказывала, что я не могу обратиться к ним и получить ответ, который хочу услышать. А я хотел, чтобы они понимающе кивнули, улыбнулись, когда я признался, что всю жизнь был влюблен в Мэллори, и отбили пятюню, когда я расскажу им, что вчера вечером занимался лучшим сексом в своей жизни. Я хотел, чтобы они сказали, что любят меня и что им плевать, буду я встречаться со Скутер или нет.

Но реальность такова, что ни один из них ничего такого не скажет.

И не мне их винить.

Наши семьи – мою и Мэллори – связывало многое, и, хотя никто не произносил этого вслух, все считали, что эта граница написана кровью. Если точнее, кровью моего отца.

В день, когда погиб мой отец, на винокурне творилось что-то странное.

Однако, если я взломаю жесткий диск, возможно, удастся найти ответы, которые мы ищем столько лет, и тем самым я сниму с Мэллори клеймо, которое заодно и на нее навесила моя семья.

И все же мне нужно с кем-то поговорить, а поскольку Мэллори не писала мне, а у братьев был ворох своих проблем, я обратился к еще одному лучшему другу в своей жизни.

– Пойду посмотрю, не нужна ли маме помощь, – допив виски, сказал я. – Вам что-нибудь принести?

Братья покачали головами и вернулись к разговору. Я встал, прошел по двору и поднялся по ступенькам на крыльцо. Когда я вошел в дом, мама легонько кружилась под «Rhiannon».

Она не услышала, как я вошел, что меня не удивило, учитывая громкость музыки. Мама прошлась по кухне, покачивая бедрами и подпевая, проверила блюдо, которое запекала в духовке, а потом вернулась к разделочной доске, где лежали овощи, нарезанные кубиками.

В это мгновение я бы все отдал, чтобы увидеть, как папа подкрадывается к маме, кружит ее, а потом притягивает к себе и целует в нос, как обычно. Я бы все отдал, чтобы услышать ее смех, увидеть, как она морщит носик, в шутку отталкивая отца, и невероятно любящим взглядом смотрит, как он возвращается в комнату, где сидим мы с братьями.

Я сглотнул подступивший к горлу ком и решил занять место отца, насколько это возможно. Вошел на кухню, надел через голову старый папин фартук и завязал его, подпевая маме. Заметив меня, она улыбнулась и протянула нож. Я подменил ее в нарезке овощей, а она подошла к миске, в которой замешивала тесто для десерта.

– Лучший альбом на свете, – сказала мама, продолжая подпевать песне, и наставила на меня венчик. – И если кто-нибудь станет возражать, скажи им, что придется сразиться с твоей мамой.

Я усмехнулся, но спорить не стал. На мой взгляд, альбом Rumors и правда один из лучших.

Мы сообща трудились на кухне под окончание песни, подпевая и покачиваясь под музыку. Когда та стихла, мама подошла к магнитофону в гостиной и сделала звук потише, чтобы мы могли поговорить. Вернувшись на кухню, она понимающе улыбнулась мне, а потом вернулась к работе.

– Расскажи, что происходит, Логан Дэниел, – сказала она.

Я пожал плечами.

– Ничего. А что, сын не может помочь маме на кухне?

Мама прыснула.

– Ну конечно может. Но еще мама всегда знает, когда ее сына что-то беспокоит, – она приподняла бровь, глядя на меня, но не перестала выкладывать тесто на небольшой противень. Я понял, что она готовит свои знаменитые брауни с двойным шоколадом, а когда мама протянула мне венчик, чтобы я слизал остатки теста, как делал это в детстве, сердце заныло от воспоминаний.

Я взял венчик, провел языком по донышку, с которого уже капало тесто.

– Женщина, ты слишком умна для твоего же блага.

– Говоришь, как твой отец, – усмехнулась мама и выдавила на тесто, которое проткнула зубочисткой, немного карамели. – А теперь поделись с мамой.

Я облизал одну сторону венчика,