было бес-конечно чистить и смазывать. Поэтому Эмили подняла череп (он оказался на удивление легким), положила его в барбекю под брезент и отправилась обратно в дом в компании счастливого Тотти, скачущего рядом с ней.
Кто мог положить его туда? Черепа там не было, когда она уезжала в книжный клуб, потому что она увидела бы его, когда садилась в машину. Мысли о том, что кто-то проник в темноте в дом, пока дети были одни, и оставил на крыльце череп, навевали ужас. Зачем? Это было предупреждение? И если да, то о чем? Внезапно она вспоминает Рафаэля. Он думает, что нашел чьи-то тела. Имел ли он в виду скелеты? Этот череп из той недавней мрачной находки или же он этрусский? Она понятия не имеет, как отличить древние кости от современных. Сверкающий в темноте череп явно выглядел чистым и белым. Стоит ли рассказать Рафаэлю? Она слышит в голове голос Моники, ясный, как колокольный звон: «Рафаэль свел ее с ума, держал взаперти, оставил умирать». Насколько она доверяет Рафаэлю?
Дрожа, Эмили встает и принимает горячий душ. Пока она моется, вламывается Чарли и требует, чтобы она пустила его к себе. Держа его скользкое мокрое тело под струями воды, она думает, кто же ненавидит ее настолько, чтобы попытаться напугать ее и детей до смерти. Олимпия? Ей определенно не нравится Эмили, но Эмили кажется, что Олимпия не стала бы пугать своего любимого Чарли. И почему череп? Есть ли в этом какой-то зловещий смысл, о котором она не подозревает? Пол был большим поклонником «Крестного отца», и она вспоминает, как персонаж одного из фильмов получил послание в виде дохлой рыбы. По-видимому, это значило, что какой-то бандит «уснул с рыбами»[92]. Был ли череп предупреждением, что она скоро умрет? Пепел к пеплу, прах к праху?
«Чушь», – говорит она себе, бодро вытирая Чарли; она увлеклась зловещими фантазиями на тему мафиози. Ведь это Тоскана, а не Сицилия. Череп, скорее всего, был шуткой из-за всех этих археологических работ на ее землях. «Не очень смешная шутка, – мрачно думает она, спускаясь вниз с Чарли, – но все равно шутка».
Она делает Чарли завтрак и, пока он радостно играет с машинками, быстро выходит на террасу. Девочки еще спят, Тотти гоняет кроликов в оливковой роще. Прекрасное утро, спокойное и золотистое, еще немного туманное в долине и свежее из-за первой слабой осенней прохлады. Колокола весело звонят, когда Эмили приближается к жуткому зеленому брезенту. Может быть, его там не будет. Может быть, это все был сон. Она осторожно приподнимает край брезента.
– Миссис Робертсон!
Эмили вскрикивает и роняет брезент. Рафаэль стоит, усмехаясь, под виноградными листьями, рядом с Тотти.
– Что такое? – спрашивает он. – Совесть нечиста?
– Ты просто напугал меня, вот и все.
– Я думал, мы договорились, что я не убийца с топором.
Эмили громко смеется:
– Не глупи. Просто удивилась, увидев тебя так рано.
Рафаэль смотрит на свои часы.
– Не так уж и рано. Я на раскопках с восьми.
– Сегодня воскресенье, – говорит Эмили. – День отдыха и все такое.
– По моему мнению, отдых переоценен, – отвечает Рафаэль. – Теперь ты мне расскажешь, что под тем брезентом?
Пожав плечами, Эмили откидывает брезент, показывая череп, злобно ухмыляющийся в утреннем солнце.
– Dio mio[93], – выдыхает Рафаэль. – Где ты это взяла?
– Кто-то оставил его на крыльце вчера ночью.
– Мой бог, – он подходит ближе, с минуту смотрит на череп, а затем, словно итальянский Гамлет, поднимает и крутит его в руках.
– Он этрусский? – спрашивает Эмили. Рафаэль смеется.
– Этрусский! Боже, нет, он современный. Сотня лет максимум.
Эмили снова поражается его пониманию слова «современный».
– Может, он… ну, знаешь… от других тел? Тех, которые ты нашел.
Рафаэль качает головой.
– Откуда ты знаешь? Ты проверял?
Вместо ответа Рафаэль протягивает ей череп. Внизу стоит штампик с крошечным номером 192.
– Что это? – спрашивает Эмили, дрожа при мысли о концентрационных лагерях, где у узников были татуировки с номерами на руках.
– Я думаю, что это экспонат. Из медицинского колледжа или музея. Понимаешь, они ставят номера только на части скелетов.
– Но как он попал сюда? – почти скулит Эмили.
– Я не знаю, – говорит Рафаэль, – но у меня есть догадки.
Днем Эмили сидит на террасе, отвернувшись от брезента, и пытается писать свои «Мысли из Тосканы». «Воскресное утро на вилле “Серена”…» – печатает она и останавливается, чтобы глотнуть воды. Боже, она совершенно обезвожена. Должно быть, дело в эспрессо, что она выпила вчера вечером после вина. Ей слышно, как Чарли возится с плюшевыми игрушками. Он заставляет тигра съесть Маугли, что весьма тревожит Эмили. Сиена ушла куда-то с Джанкарло, а Пэрис повела Тотти на прогулку.
«Воскресное утро на вилле “Серена”, – печатает она. – Колокола звонят по всей долине…» «И буквально раскалывают мне голову, потому что у меня похмелье», – добавляет она мысленно с сухой иронией. Что, черт возьми, она может рассказать о воскресеньях в Италии? Колокола звонят весь день, а КООП закрыт, поэтому у тебя заканчивается хлеб, а твои дети ходят мрачные, так как не хотят сэндвичи с Marmite? Нет, не очень-то лирично. Давно ли она писала про закат? Должно быть, настала пора хорошего заката.
– Мам! – неожиданно рядом с ней появляется Чарли – загорелые голые ноги и взлохмаченные волосы. Эмили тянется его обнять, но он ловко уклоняется.
– Мам! Мне скучно!
– Почему бы тебе не поиграть со своими зверятами?
– Их всех съели. Тигр съел.
– Какой ужас.
– Нет, им нравится, что их съели.
Эмили вздыхает и закрывает ноутбук.
– Может, пойдем прогуляться? – предлагает она. – Прогуляться и покормить кур?
У Анны-Луизы есть куры, которые свободно бегают по саду, иногда устраиваясь в оливковых деревьях, как неуклюжие певчие птички. А еще у нее есть стадо белых коров, которыми славятся Лунные горы. Эмили всегда надеется, что Чарли не станет спрашивать о том, что случается с их милыми белыми телятами.
– Ну ладно, – неохотно соглашается Чарли.
Эмили выпивает еще немного воды и берет несколько корок для кур. Чарли надевает свой полицейский шлем и говорит, что он космонавт. Вместе они спускаются по крутой каменистой дорожке, которая ведет к ферме Романо и Анны-Луизы.
– Мам, ты веришь в зубную фею? – заинтересованно спрашивает Чарли, пока они спускаются с холма и камни разлетаются под их ногами.
Эмили смотрит на него. У Чарли недавно выпал зуб, и она оставила ему под подушкой евро и записку от феи. Может, Пэрис рассказала ему, что фей не существует? Иногда она действительно ведет себя очень гадко.
– Конечно верю, –