он, как и сказала однажды Элиэн (чтобы ей там жилось прекрасно без него), оставался один. Без любимой и детей. Традиции Империи, ставшие практически законами, не позволяли заводить ребенка «на стороне». Так исторически сложилось, что ни у темных эльфов, ни у орков и троллей, ни — даже — у немногочисленных свалгов не приветствовались незаконнорожденные. Тьма плохо относилась к таким детям, а общество Темной Империи — еще хуже. Но для родителей это означало конец репутации. Ни один лорд и леди не будут считаться такими, если у них обнаружится бастард. Даже к полукровкам — тоже редкость для Империи — отношение было мягче. Поэтому, кстати, Вадерион подозревал, что Стефалия в свое время рискнула пойти против воли отца и вступить в брак с тем, кого никогда не одобрило общество. Зато их союз скрепила Тьма, а дитя признали все…
Мысли тут же перекинулись на его собственный брак. Теперь у Вадериона была законная супруга, выбранная не им, а Судьбой или Тьмой, или Забытыми Богами. А может быть, Светом. Вот только что теперь делать? Он, конечно, потерпит, не романтично настроенный юнец, но мысль о том, что он до конца своих дней связан со слабой светлой эльфийкой удручала. Если только конец ее дней не наступит раньше…
«Все же лучше воевать, — с досадой подумал Вадерион. — Путь рождает скуку, а скука — опасные и ненужные мысли. Пока».
Глава 3. Кровь на плитах
— Вам не следует больше принимать это лекарство.
Элиэн подняла взгляд на скромно сидящего за столом Сайлриуса.
— Оно может быть вредно даже эльфам, — объяснил лекарь.
— Я пью его лишь раз в месяц. — Фактически это было признание, но она уже убедилась в благонадежности Сайлриуса. Видимо, у него хватало ума не трепаться о делах его подопечных.
— И все же это опасно. Это сильное средство, — постарался вежливо и тактично предупредить ее Сайлриус. Элиэн повертела в руках пузырек. Пять месяцев прошло, пять судов она пережила. За это время многое изменилось, многое она обдумала и сегодняшний разговор с Сайлриусом стал лишь толчком к тому, что она должна была сделать.
— Благодарю за помощь и совет. Темной ночи, — попрощалась Элиэн и вышла. Пузырек с успокоительным настоем остался на столе.
— Темной ночи, ваше величество, — поклонился лекарь двери.
Элиэн с решительностью маленькой армии шла по коридору, а попадавшиеся ей навстречу слуги поглядывали со злостью либо с благодарностью. Причем независимо от расы! А дело было в том, что в императорском замке в последнее время произошли серьезные изменения. Алеса поумерила пыл, однако Элиэн не собиралась останавливаться на достигнутом. Она уже поняла, что в Темной Империи понимали лишь язык силы, поэтому она была обязана не только отомстить — победить. У управляющей замка началась еще более несладкая жизнь, чем раньше. Элиэн ввела новые, свои правила: теперь Алеса обязана была отчитываться перед хозяйкой за все. Каждый день она являлась в кабинет к Элиэн и предоставляла подробный отчет обо всех делах замка, а также выслушивала критику. У нее не было выбора. Все просто: в Империи никогда не было, так называемой, первой леди. Вадерион первый и единственный правитель, у него нет матери или сестры (которая имела бы влияние), так что Элиэн заняла то самое, давно пустующее место. Империей правили мужчины, но она не лезла в их дела, а женские заботы никого не волновали. Даже если у Алесы были покровители (в чем Элиэн сомневалась, уж очень гордой была темная эльфийка), они ничем не смогли бы помочь ей. В итоге управляющая оказалась под гневным оком внезапно появившейся хозяйки. А Элиэн действительно не жалела сил, чтобы извести Алесу. Жестоко? Справедливо. Ее никто не жалел, когда она, не зная языка и обычаев, оказалась в чужой стране. Более того — ее стали травить. Так что теперь Алеса пожинала плоды собственной жестокости, а Элиэн… На самом деле, у нее едва хватало сил на борьбу с управляющей. Дома все хозяйство вела мать, она научила и дочь, но Темная Империя — не Рассветный Лес, здесь все по-другому. К тому же Алеса вовсе не собиралась облегчать ей работу, поэтому за разбором отчетов управляющей Элиэн проводила большую часть ночи. Не дня — днем у нее появились новые заботы. Предостережение Сайлриуса стала последней каплей в ее решение что-то поменять в этих кровавых казнях. Элиэн сколько могла уговаривала себя, что это жестокая страна и Вадерион делал то же самое, а ее долг, как супруги, следовать и поддерживать его во всем, однако ей все равно не давала покоя одна простая мысль: чужие жизни — это не подписанные листы бумаги. Вадерион сам принимал решения, а Элиэн была лишь марионеткой. И тогда она решила прояснить для себя один вопрос — как судил ее муж. Тоже безликой статуей отправлял всех на смерть? К сожалению, привычные сплетни слуг не могли в этом помочь — их не интересовал Последний суд. Только спустя пару месяцев Элиэн пришло в голову обратиться к Гырызтаргу. Библиотекарь оказался тем, кого она так долго искала.
— Писарь ведет записи всех дел… Вот… Сейчас… — Старый гоблин доковылял до одной неприметной дверце между стеллажами. За ней оказалось не менее огромное помещение, заставленное от пола до потолка туго связанными стопками потертого пергамента.
— Все записи за последние восемьсот лет, — пояснил очевидное Гырызтарг, наблюдая за каменным выражением лица Элиэн. Та представляла объем работы и мысленно выдыхала: она нашла свою точку опоры.
— Скоро я стану вашей частой гостью, — с веселой улыбкой произнесла Элиэн. Она заметила, что всем, даже темным, нравится, когда она такая — легкая и беззаботная, а еще доброжелательная и внимательная. Впрочем, такой она была лишь для тех, кто платил ей тем же. Вот и Гырызтарг расплылся в глупой улыбке:
— Всегда вам рады, ваше величество.
Искренний интерес к его обители знаний давно позволил Элиэн завоевать уважением библиотекаря. Теперь же она почти весь день проводила в архиве, разбирая корявый (почему ей так не везет?) почерк писаря. Усложнялось все тем, что и язык она до сих пор знала не в совершенстве, чтобы свободно читать эти каракули. Приходилось звать на помощь Гырызтарга, благо тот с радостью отзывался: старому гоблину было весьма скучно в пыльной библиотеке — чтение явно не было любимым занятием темных.
День за днем, постепенно, перед Элиэн вырисовывалась ясная картина. Писарь, помимо ужасного почерка, недостатков не имел и действительно запечатлел все крайне подробно. Элиэн зачитывалась до поздней ночи, все больше погружаясь