– Это мне тоже подходит. Но сначала я сниму с лося шкуру и разрублю его.
Разделав тушу и уложив куски в деревянный ящик, Чейз подвесил его на дерево, подальше от хищников, которых в округе было великое множество. Повсюду рыскали голодные волки, лисы и даже гризли, которым почему-то не спалось этой зимой.
Вернувшись в дом, ковбой с аппетитом поел, а затем улегся на кровать и, сделав вид, что дремлет, принялся исподтишка наблюдать за Мэгги. Девушка двигалась быстро и грациозно, а когда она за чем-нибудь нагибалась, соблазнительные изгибы ее тела заставляли сердце Чейза выскакивать из груди. Вернувшись, они ни разу не занимались любовью, хотя Чейзу отчаянно этого хотелось, и только боязнь повредить Мэгги останавливала его. Девушка выглядела такой хрупкой, что, казалось, сломается от одного прикосновения. Но, черт побери, как же он хочет ее!
У Мэгги тоже были кое-какие соображения на сей счет. Отчужденность Чейза она восприняла очень болезненно и приписала это своей собственной непривлекательности. Одно время ей даже казалось, что он никогда не желал ее, а все его ласки сплошное притворство. Но что бы там ни было, Мэгги решила положить этому конец. Сегодня же!
Не веря отговоркам Чейза, Мэгги была не так уж неправа. Он и в самом деле боялся помешать ее выздоровлению, но, кроме этого, было еще кое-что. А именно – нежелательная беременность. В том, что для Мэгги беременность нежелательна, ковбой ни минуты не сомневался. До сих пор им чудом удавалось этого избежать, но если так пойдет и дальше… Чейз знал, что Мэгги не похожа на других женщин, на первом месте у нее стоит карьера, а вовсе не семья и ребенок. И единственным способом расстаться с ней без живого напоминания о проведенном вместе времени было полнейшее воздержание от любовных утех, даже если он будет умирать от желания. А учитывая его нынешнее состояние, смерть неизбежна.
Заметив, что Чейз не спит, Мэгги, беря быка за рога, выпалила:
– Чейз, скажи честно, я тебе уже надоела?
– Что за чушь ты городишь? – возмутился ковбой. Неужели она не понимает, что он отказывается от нее ради ее же блага?
– Тогда в чем дело? Ты вторую неделю не дотрагиваешься до меня, награждая лишь целомудренными поцелуями в щеку. Я, черт побери, не каменная! И не говори, пожалуйста, что беспокоишься о моем здоровье, я давно поправилась.
– Иди сюда, солнышко, – протянул он к ней руки. – Ты думаешь, мне легко? Я ведь тоже не святой.
– Так почему же ты отказываешься от того, чего мы оба хотим? – спросила Мэгги, вконец озадаченная.
Чейз, улыбнувшись, покачал головой. – Никогда не поверю в то, что ты, дожив до двадцати пяти лет, не знаешь, откуда берутся дети. Если мы будем потворствовать своим желаниям, этого наверняка не избежать, я еще удивляюсь, как нам удалось продержаться без последствий так долго.
Мэгги вспыхнула и спрятала лицо в ладони. Боже, как же она любит его! Она согласилась бы иметь пятерых или даже целый десяток детишек, только бы быть рядом с ним. Вдыхать его запах, чувствовать прикосновения сильных и нежных рук. И в то же время Мэгги отчетливо поняла, что Чейз никогда не женится на ней и готов даже к длительному воздержанию, только бы не связывать себя брачными узами. А каково быть одинокой матерью, она, к сожалению, знала, потому что как-то брала интервью у одной из этих отвергнутых обществом женщин. И все же Мэгги решила рискнуть. Что может быть лучше, чем ребенок от любимого человека? Из газеты ее, конечно же, сразу уволят, но она всегда может воспользоваться своим опытом и знаниями, а статьи можно отсылать по почте. Любое издание с радостью схватится за репортажи с Клондайка. Позже можно будет написать даже книгу, основанную на собственных впечатлениях, Итак, решено, осталось только убедить Чейза, и она уже знала, что скажет ему.
– Я не боюсь забеременеть, – медленно, словно раздумывая, произнесла Мэгги. – А вот твое намерение вести монашеский образ жизни меня действительно пугает, – она помолчала и быстро добавила: – Кроме того, я вообще не могу иметь детей.
Ей нелегко далась эта ложь, но другого выхода не было.
– Почему ты так думаешь? – недоверчиво спросил Чейз. – До меня у тебя не было мужчин, так откуда же можно знать это наверняка?
– Инфекция, которую я перенесла в детстве, сделала меня бесплодной, – на ходу сочиняла Мэгги. – Это что-то меняет в наших отношениях?
– Нет, детка, даже наоборот. Ты сняла огромную тяжесть с моих плеч. Если бы я вольно или невольно причинил тебе боль или как-то изменил твою жизнь, я бы себе этого никогда не простил. Черт возьми, солнышко, ты ведь мне далеко не безразлична. Может быть, позже…
– Никаких обещаний, Чейз. Мы же договорились, помнишь? Я уже большая девочка, и ты не несешь за меня ответственности.
– А ты уверена в том, что не можешь забеременеть? Доктора часто ошибаются.
Признание Мэгги почему-то вызвало у него чувство горького разочарования. Странно, но это было так.
– Конечно, уверена, – ответила девушка, отводя глаза. – Диагноз поставил наш старый домашний врач, и я ему полностью доверяю.
Мэгги вовсе не была лгуньей и выдумала все это только для того, чтобы снять с Чейза чувство вины, если то, чего он так страшится, все-таки произойдет.
– Полагаю, дискуссия окончена? – лукаво спросила она. – Так, может быть, теперь ты меня, наконец, поцелуешь?
– С удовольствием, детка!
Сила его поцелуя откинула ее голову назад, и прекрасное, пьянящее, почти забытое ощущение охватило Мэгги. Она чувствовала, что отвечает на его объятия с таким жаром, какого никогда не подозревала в себе, ее губы требовали все большего и большего.
– Приподнимись, – распорядился Чейз, судорожно нащупывая руками край платья.
Мэгги редко выходила на улицу, а потому не носила ни сорочки, ни нижних юбок, так что для того, чтобы раздеть ее, ковбою понадобилось совсем мало времени.
– О, как ты великолепна, – прошептал он.
Его восхищение и та естественная, непринужденная простота, с какой он восторгался красотой ее тела, возбуждающе подействовали на Мэгги.
– А ты просто бесподобен!
Как это было чудесно – сжимать его сильные плечи, чувствовать требовательность его рук, упругость губ. Она отчаянно хотела его.
– Люби меня и будь моим, – чуть слышно проговорила Мэгги и прильнула к нему.
Чейз с радостью повиновался. Его тело напряглось, и он застонал от так долго сдерживаемого желания и наслаждения. Мэгги вскрикнула, и они оба погрузились в пучину блаженства.
В эту ночь Мэгги долго не могла заснуть. Она думала о том, что самое высшее удовлетворение – доставить радость человеку, которого любишь. Она ощущала себя самой значимой и могущественной женщиной на свете, и ее захлестнуло чувство гордости за принадлежность к своему полу.