когда тот бесился возле ямы, швыряя в меня комья земли. Как только муж сказал про сына, адреналин ударил в голову. Если он готовился лишить меня родительских прав, я не сдамся.
— Привёз твои вещи. Сумка в машине.
Ну, да. Придумал повод притащиться, выплеснуть дерьмо, потоптаться на моих костях. Если бы не страх перед мужем (мы были одни в пустой квартире), я бы плюнула ему в лицо. Его появление выдернуло меня из недельного дурмана. Вспыхнула злость, в горле скрутился огненный ком.
Посмотрим, как тебе удастся качнуть медок, бортник
— Будешь забирать сумку или выбросить на помойку?
Рукой указала на выход.
— Ты что, немая? Ведёшь себя как механическая кукла.
Мы мерялись взглядами. Презрение в моих глазах подсказало мужу — я не кукла, и не уступлю.
— Ладно, пойдём.
Больше ты мне командовать не будешь
Я ждала, когда он первый двинется к двери. Врагов нельзя оставлять за спиной.
— Ты не слишком по-свински себя ведёшь?
Вопрос остался без ответа
Муж вышел, шарахнув дверью. Квартира съёмная, что её жалеть. К своему имуществу он относился очень бережно. Не торопясь, я вышла на улицу. Муж припарковал джип во втором ряду, перекрыв двум машинам выезд со стоянки. Он стоял около багажника, ждал, когда я подойду ближе, злобно щурясь и раздувая ноздри — не любил ждать. Колония приучила меня к осторожности, я остановилась в двух шагах от него.
— Знаешь, мне не нравится твоё поведение. Ты испортила мне жизнь, а я тащился через все пробки, чтобы отдать тебе вещи, купленные, кстати, на мои деньги.
Он вызывал во мне физическое отвращение. Я знала все его приёмы. Даже если он сейчас совершит харакири, и тогда не станет в моих глазах человеком.
— Попроси вежливо отдать сумку и поблагодари меня за потраченное на тебя время.
С глубоким удовлетворением я сделала то, о чём так долго мечтала, лёжа в колонии под одеялом. Подняла руку и показала мужу средний палец.
Его ладонь вцепилась в моё горло.
— Сука, тебя убить мало.
В то же мгновение, я полоснула его по лицу обломанными ногтями. Он оттолкнул меня так, что я полетела задом на асфальт, едва успев подставить руку. Продолжая с ненавистью смотреть ему в лицо, поднялась. Ничего мне не сделает на глазах у людей. На щеке у мужа наливались красным четыре неровные царапины.
Глаза его пылали бешенством, он подскочил ко мне и без замаха ударил по лицу. Голова дёрнулась, в ухе зазвенело. Почти одновременно мужской кулак врезался в челюсть бывшего. Рядом со мной возник Пасечник, одетый в штатское. Через секунду муж лежал мордой в багажник с заломленной рукой.
— Ещё раз появишься рядом с ней, сломаю руку. Без предупреждения.
Очнувшись от внезапного появления полковника, я затравленно оглянулась по сторонам, наши разборки явно привлекли внимание. Про вещи я даже не вспомнила, неровным шагом удаляясь к своему подъезду. Откуда полковник узнал этот адрес? Почему он здесь? Что ему надо?
Как только я вошла в квартиру и закрыла дверь, в неё постучали.
— Майя, открой. На два слова.
Сердце засбоило от страха.
— Я серьёзно.
Медленно повернула защёлку замка и отступила вглубь коридора. Дежавю. Этому властному голосу я не могла противостоять, реакция тела была на уровне инстинктов. Он перешагнул порог.
— Тебе нельзя здесь оставаться.
Внутренности словно окатило ледяной водой. Полковник не шутил.
— Стас вышел из больницы, он ищет тебя.
Покачнувшись, я опёрлась плечом на стену узкого коридора. Неужели это никогда не закончится? У меня отобрали всё, что можно. Осталось что? Жизнь? Полковник, не говоря ни слова, обошёл квартиру, собрал все вещи, деловито вытащил из кармана ветровки паспорт, проверил его и положил обратно.
— Поехали. Я поселю там, где не найдут.
Момент сопротивления был упущен. Через несколько минут я оказалась на переднем сиденье черного джипа. Полковник сам пристегнул меня ремнём безопасности и сел за руль. Из белого джипа в черный. Я снова меняла улей по приказу пчеловода. Ни один, так другой командовал мною. Куда делось моё право самой распоряжаться своей жизнью?
Тоска разъедала сердце. Мне как будто не осталось места в обычном мире. Удар за ударом выбивал у меня почву из-под ног, рушил мою волю, лишал мужества двигаться дальше. Колония не сломила меня, я выжила в нечеловеческих условиях. Тогда я возомнила, что многое смогу преодолеть, но разлука с сыном оказалась хуже ямы. Эта была бездна, в которую меня скинули без предупреждения.
Полковник привёз меня в новостройку на берегу реки. Из подземной парковки мы поднялись на восемнадцатый этаж и очутились в просторной аскетично обставленной квартире. У порога я разулась, забрала из рук Пасечника свой многострадальный пакет и встала, ожидая очередного приказа.
— Проходи. Располагайся в спальне. Там есть душевая и туалет. Я лягу на диване в гостиной. Хочешь поужинать?
Я словно зомби прошагала в предложенную комнату, села на край широкой кровати, достала небольшой кусок батона. Хлеб подсох, я стала его грызть, роняя слёзы и крошки на пол. Потрясла бутылкой с оставшимся молоком, которое превратилось в простоквашу, допила его. Просить о чём-то Пасечника, я не хотела от слова совсем. Легла на кровать, не раздеваясь, сверху покрывала, закрыла глаза.
Он зашёл как всегда очень тихо. Двери и те, наверное, были смазаны на три раза, чтобы не скрипели.
— Майя, что ты сегодня ела?
Я не откликнулась и не пошевелилась. Полковник подошёл к кровати, постоял рядом, глядя мне в лицо. Сквозь ресницы я разглядела его застывший силуэт. Ночной свет из окна очерчивал контуры высокого, широкоплечего мужчины. Нимба над головой не светилось.
— Ты не спишь, я вижу. Пойдём выпьем чаю?
Его присутствие меня тяготило, я не собиралась разыгрывать драму, действовать на нервы, злиться. Я не хотела ничего, просто остаться одна. В тишине.
В абсолютной тишине
Рабочие пчёлы живут примерно тридцать — тридцать пять дней. Молодые пчёлы возрастом примерно до недели кормят матку и её личинок, с недели до трёх — делают разные работы в гнезде, а медосбором занимаются с возраста в двадцать дней, под конец жизни в тридцать дней переключаются на сбор воды.
Мой жизненный цикл совпадал с жизнью пчелы, если сопоставить дни с годами. Жизнь приходила к завершению, была уже на излёте. Сколько я не трепыхалась, выслуживая любовь одного пчеловода, сколько не билась за жизнь в чужом улье, мечтая вернуться, добрую совестливую пчёлку безжалостный бортник выкинул из улья.
Пчёлка бы и сама улетела, смогла перезимовать и дожить до следующего лета. Но не получилось. Я оказалась слаба