Через минуту-другую что-то щелкнуло. Наверху была темнота. Правда, иного порядка: как раз над лестницей непроглядная толща камня расступалась.
Выход из подземелья. Не то коридор, не то комната. Нежилая. Или все спят.
Андре осторожно высунул голову из люка, осмотрелся.
Там, наверху, было окно. Помещение заливали волны голубоватого света: приближалось полнолуние.
– Лейтенант, подождите минуту.
Де Линь выбрался наверх.
Потянулись секунды ожидания. И, наконец, в проеме замерцали огоньки свечей.
– Ого! – донеслось оттуда. – Шевалье, давайте-ка сюда, да поскорее!
Эме не нужно было уговаривать. Он не без удовольствия покинул подземелье.
Если подвал был условно сравним с царством мрачного Аида из древнегреческих мифов, то небольшое помещение, где очутился де Фобер, явно претендовало на определение «уголок рая на земле».
Казалось просто неприличным ходить в сапогах по пушистому ковру, устилавшему пол. Андре со смехом толкнул назад фальшивую декоративную панель камина, через которую они с Эме забрались в «Эдем», и, не скрывая удовольствия, уселся в большое кресло.
– Вина, лейтенант? Думаю, что с одной бутылки Мазарини явно не обеднеет. А он, как итальянец, должен понимать в хороших винах…
– Вы думаете, что… – де Фобер продолжал осматриваться.
Роскошная обивка на стенах, великолепный балдахин над кроватью, занимающей ровно половину комнаты. Сама кровать – истинное произведение искусства, гениальное творение безвестных краснодеревщиков. Слева от ложа – невысокий столик, на котором стоят кубки для вина и ваза для фруктов. Подсвечники явно из королевской коллекции, приданое Анны Австрийской: бронзовые змейки, ползущие вверх по ветвям дерева.
– А вы еще сомневаетесь? – Андре также не без любопытства разглядывал обстановку. У него в руках неведомо откуда оказалась пузатая бутыль, на совесть запечатанная. – Что, шевалье, можно почувствовать себя немножко особой королевской крови?
– Вот, значит, как…
Смех смехом, но нужно было еще разобраться, верна ли догадка Андре. Если да, то в этой обители любви должен найтись «официальный» выход.
Он и нашелся. Лесенка, огороженная ширмой с изображением фавна, догоняющего нимф.
– Фавн, приятель нимф, догоняй беглянок!Но, мои поля в час полудня знойныйМедленной стопою обходя, к приплодуБудь благосклонным.Вот заклали, год завершив, козленка:Тут вино рекою, – пей, любовь – подругаЧаши круговой, и дымись, алтарь мой,От благовоний!
Де Линь справился с бутылкой и теперь наполнял ее содержимым бокалы.
– Овидий? – наугад спросил Эме.
– Гораций, – Андре передал лейтенанту кубок и сам, первым, пригубил ароматный напиток – видимо, у него нещадно першило в горле. – Ого! Наш римлянин действительно знает толк в вине! Попробуйте…
Вино оказалось превосходным. Бутылка опустела и была безжалостно выброшена за окно, чтобы не оставлять улик. Эме не преминул отметить, что окошко, выходившее в поле, на берег Иветта, оказалось совсем небольшим. Во всяком случае, он бы точно не пролез в него. Да и гораздо более хрупкий с виду де Линь – тоже.
Осмотрев комнатку во всех подробностях, мужчины решили, что пора и честь знать. Андре на несколько секунд задумался, прежде чем открыть фальшивую панель у камина. У де Фобера похолодело в груди. Неужели они оказались запертыми здесь?
Ничуть не бывало. Де Линь с ободряющей улыбкой дотронулся до пятой слева планки панели, и вся конструкция плавно отъехала в сторону, открывая вход в уже знакомый подвал.
– Догадаться просто. Планка имеет немножко другой рисунок. Кажется, что ее поставили позже, при ремонте. Камин прочищали, но декоративные панели заменять не стали. Прекрасное дерево, простоит еще лет сто.
Эме пригляделся и понял, что викарий прав.
В комнате, видимо, постоянно подтапливали камин. Там было куда теплее, чем в подвале. Андре зябко съежился. Эме видел, что аббат держится на ногах только на силе воли, помноженной на упрямство. Он не без труда закрыл люк, при этом едва не сорвавшись с двухметровой высоты.
Не прошло и десяти минут, как мужчины вновь оказались в комнате викария. Андре, стуча зубами, бросил на кресло то, что помогло ему открыть тайный ход.
– Ба! Кажется, вы мне давали вчера точно такой же ключик! – удивился Эме.
– Да. Но я не знал, что, повернув его другим концом, можно открыть и закрыть еще одну дверь. А вероятно, и две. Органная труба, скорее всего, тоже закрывается. Вы сами мне это подсказали, когда говорили про комнату, где встречаются кардинал и королева, упомянув любвеобильного де Вису. Я подумал: если вы правы, то ключ от одной комнаты наверняка мог отпирать и вторую. Преподобный Мартин, как говорят, любил пошутить…
– Ложитесь в постель, на вас лица нет! – посоветовал Эме, наблюдая за тем, как Андре в изнеможении прислонился к спинке кресла. – Давайте я вам помогу раздеться!
Рука аббата была влажной и нестерпимо горячей.
Андре отрицательно покачал головой и принялся разоблачаться сам. На кровать он буквально упал.
– Шевалье… вон та склянка…
Эме быстро плеснул содержимое склянки в серебряный стаканчик, стоявший на столе. Андре выпил одним глотком и опустился на подушку.
Через какое-то время явился сонный Блез. Он застал Андре в забытьи, а лейтенанта – дремлющим в другом кресле.
– Шевалье, спасибо вам. Идите отдыхайте. Теперь я сам справлюсь.
Эме с удовольствием принял это предложение. Глаза слипались, пора было ложиться спать.
В полудреме все, что произошло нынче вечером, казалось де Фоберу сном.
Хотя таковым отнюдь не было…
Глава 16
Прием у госпожи де Монбазон
Этой ночью королева собиралась покинуть Лувр. И Виолетта оказалась, наверное, одной из немногих посвященных в тайну ее величества особ.
Анне было очень тяжело скрывать свою радость, поэтому она искала любую возможность хоть на какое-то время отдалиться от всех, чтобы посекретничать с крестницей. Случай представился за вышиванием.
– Я получила известие от Джулио, – шептала ее величество, задумчиво перебирая нитки. Со стороны все это выглядело так, словно королева тщательно подбирает нужный оттенок голубого к пасторальной картинке с пажами и пастушками. – Сегодня ночью, Виолетта. Когда все уснут. Карета с верными людьми Мазарини будет ждать меня поблизости. Ты не поверишь, я волнуюсь, словно семнадцатилетняя девочка!
Маркиза д’Оди вполне была готова поверить своей повелительнице. Голубые глаза Анны сияли от предвкушения встречи с любовником.