дело было в любопытстве.
Он подумал о родителях, но выражение «поцелуй благодарности» казалось нелепым. Что-то еще было той ночью между ними, что-то слишком глубокое, чтобы можно было с ходу подобрать слова. Он знал лишь только, что не чувствовал подобного ни к кому другому.
Его ответ заглушила сирена проезжавшей мимо машины, но Смерть все равно его услышала.
– Я хотел поцеловать вас, миледи. Я не боюсь. Я уже знаю тысячи ваших имен, и вы сказали, что в будущем узнаю еще больше. И еще я считаю, – набравшись смелости, добавил он, – что в этом обличье вы очень красивы.
– Не боитесь меня, – повторила Смерть. В свете уличного фонаря ее глаза вспыхнули янтарем, а в густых блестящих волосах танцевали искры. В этот момент она как никогда была похожа на существо из другого мира – того самого, где души умерших каждый год прибывали на Бал любви.
– Нет, – повторил он, осторожно потянув ее за рукав, чтобы не задеть идущего навстречу прохожего. Ее плечо коснулось его, и Смерть, выдернув руку, остановилась и неожиданно крепко схватила его за запястье.
– После всего, что вы видели и чувствовали? – горячо зашептала она ему в лицо. – После горя, следующего за вашими неудачами? После слез вашей матери? Ваших бессонных ночей? Вы не боитесь меня, как все остальные? Не ненавидите?
Казалось, она молила его о ненависти. Матвей бросил хмурый взгляд на разглядывающего их мужчину и ускорил шаг, увлекая за собой Смерть.
– Нет, миледи. Как сказала одна из гостий вашего Бала, в жизни нет ничего, чего стоило бы бояться. Есть только то, что нужно понять.
Смерть отпустила его и покачала головой, наморщив лоб, словно эти слова вызвали у нее головную боль. В молчании они вышли из парка и направились к его дому. Она явно не была настроена отвечать прямо сейчас, а он, слушая стук ее каблуков, не мог придумать, что еще сказать. Неожиданно его посетила мысль, что новый хозяин Бала не стал повторять его желание, а мог попросить о какой-то встрече. Думать об этом неожиданно оказалось приятно.
У всех подъездов были камеры, и, если вдруг она пожелала бы снова растаять в воздухе, это могло бы обернуться проблемой. Матвей молча открыл перед ней дверь своего подъезда, и Смерть зашла внутрь. Он по-прежнему жил один и как раз вчера убирался. К тому же она уже бывала у него дома, пусть тогда и стояла глубокая ночь.
Она прошла в квартиру следом за ним. Ее сапоги не оставляли следов на полу, и на них не было ни пылинки. Под расстегнутым пальто Матвей разглядел иссиня-черное твидовое платье, на этот раз короткое. Он поспешно отвел взгляд, но успел заметить, как выгодно оно подчеркивало ее длинные ноги. Неужели она выбрала его специально? Отвлекшись на эти мысли, он совсем не ожидал услышать:
– Что вы за человек?
Ее взгляд был абсолютно серьезным.
– Вы знаете, кто я, миледи. Вы же сами сказали мне об этом.
– Да, сказала, – пробормотала Смерть, медленно направляясь к нему. Заметив на кухонном столе цветок, она замерла, и ее пальцы сжали края длинных рукавов. Она смотрела на него так пристально, словно надеялась прочитать скрытое послание на лепестках. Затем ее взгляд вернулся к Матвею.
– У вас остался шиповник, и вы его сохранили, – это прозвучало почти как вопрос.
– Да.
– В память о родителях.
– О Бале, – поправил он.
Смерть снова замолчала. Матвей гадал, стоит ли ему проявить галантность и предложить ей воды.
– Я думала, что найду здесь ответы, – вдруг сказала она.
– Ответы, миледи? – недоуменно уточнил он. – Это что, тоже часть соглашения?
Она слабо усмехнулась, качнув головой:
– Соглашение заканчивается исполнением желания после Бала. Но только не в вашем случае.
– О, – только и смог сказать Матвей. Его вдруг охватило смущение. – Но я ведь уже все объяснил.
Смерть не ответила, и смущение вдруг сменилось стыдом, хотя он не нарушил ни одного из ее правил. Его знания о религии и устройстве Вселенной были крайне ограниченны – черт возьми, он всего лишь хирург! – и то, что Смерть сейчас стояла перед ним, выглядя почти что растерянной, ничуть не помогало.
– Простите, миледи, – наконец сказал Матвей. – Если бы вы отказались, я бы понял. Я… я говорил, что хотел…
Запутавшись сам, он замолчал и в итоге сосредоточил все внимание на цветке. Его мягкие лепестки были по-прежнему безупречными.
Неожиданно Смерть коснулась его плеча.
– Дайте мне руку, – тихо сказала она.
Все еще ничего не понимая, Матвей повиновался. Их пальцы соединились, и, почувствовав дрожь Смерти, он инстинктивно сжал ее ладонь. Он не знал, как еще мог ее успокоить. Она не шевелилась, глядя на него во все глаза. На Балу она вела его за собой, однако сейчас явно хотела попросить о помощи и не знала, как подобрать слова. Матвей не нуждался в них, чтобы решить, что постарается помочь ей всем, чем сможет. Ему оказалась небезразлична эта девушка – кем бы она ни была. Может, поцелуй он ее еще раз, она бы получила свои ответы, но что он мог знать?
Матвей не знал, сколько времени они держались за руки, глядя друг на друга, пока у него не зазвонил телефон. Он отнял руку и поспешил к вешалке с пальто.
– Мне нужно ответить, это наверняка по поводу операции…
Он пересек маленькую прихожую в два шага и вытащил телефон из кармана. Номер был незнакомым, и спустя несколько секунд Матвей раздраженно положил трубку: ему в очередной раз звонил заботливый производитель пластиковых окон.
– Миледи, я…
Его квартира была пуста.
* * *
В ее вечности были темнота и тишина. От воспоминаний о жизни остались молнии, а еще неясные крохотные фрагменты. Среди них были холодный еловый запах, яркое сияние костра и боль в опустевшей груди. Все голоса, лица и имена исчезли. В каком-то смысле она была слепа и глуха, и до сих пор это ее устраивало.
В этот раз от его прикосновения руку согрело тепло, а с ним пробудилось странное чувство – словно она смотрела через мутное стекло и никак не могла разобрать, что за ним было. Она изо всех сил старалась сосредоточиться, веря, что нашла поддержку в его близости, но все было тщетно. Напоминание о том, кем они были друг другу в реальности, обожгло руку, и она исчезла, подавив кольнувшее чувство протеста. Телу хотелось остаться с ним, а не подчиняться традициям, и казалось, чем дольше она сопротивлялась, тем тяжелее становилось на месте сердца.
Она знала, кто он, бывший хозяин Бала, и в то