— Алло! — сонным голосом ответила Инесса.
— Доброе утро! Разбудил?
— Конечно, разбудил!
— Ну, извини, — смутился любящий муж.
— Ладно, извиняю. Ты домой собираешься вообще?
— Собираюсь. Ты же понимаешь — сейчас обстановка такая… И ты не выходи сегодня никуда, пожалуйста, побудь дома.
— Вот ещё! Я как раз сегодня хотела…
— Я сказал — сиди дома! — перебил и.о. начальника штаба. — И носа на улицу не высовывай!
— Ну, ладно, — растерянно произнесла Инесса. — Раньше ты на меня голос не повышал…
— Извини! — исправился любящий муж. — Просто я за тебя волнуюсь.
Положив трубку, Георгий нажал кнопку пульта оперативной связи.
— Дежурный по штабу подполковник Дементьев! — моментально донеслось из динамика.
— Через пятнадцать минут жду вас с докладом!
— Есть!
Побрившись и прыснув в лицо одеколоном, Балаганский вернулся в кабинет и занял свое место за столом. При прикосновении к кожаному сиденью любящий муж испарился. В кресле сидел жесткий начальник штаба «ядерного щита» России.
— За время моего дежурства чрезвычайных происшествий в войсках не случилось, пусков не производилось, — доложил подполковник Дементьев, положив на стол заполненный формализованный бланк отчёта на нескольких листах: по отдельному листу на каждую ракетную армию.
Довольно увесистую папку входящей почты дежурный привычно положил на край стола. Георгий пролистал отчёт.
— Что там у Белого дома? — спросил он.
— Обстановка напряжённая. «Альфа» вроде бы отказалась штурмовать. Но подтягивают танки на прямую наводку… В сводках это не отражается.
— Спасибо, можете идти!
После ухода дежурного Георгий отзвонился главкому и коротко доложил обстановку. Затем принялся разбирать почту. Большинство документов имели грифы различной степени секретности и доставлялись исключительно сотрудниками фельдъегерской службы. Нужно было принять решение по вопросам, входящим в компетенцию начальника штаба: отписать бумаги на исполнение по управлениям и отделам, если же вопрос требовал рассмотрения главкомом, он откладывал их в отдельную папку. При этом вспоминал армейскую шутку: «Все до старшего лейтенанта включительно должны уметь работать самостоятельно. Капитан должен уметь организовать работу. Майор должен знать, где что делается. Подполковник должен уметь доложить, что где делается. Полковник должен уметь самостоятельно найти место в бумагах, где ему положено расписаться. Генерал должен уметь самостоятельно расписаться там, где ему укажут». В каждой шутке — лишь доля шутки…
Балаганский просматривал документы, накладывал визы, раскладывал бумаги по разным стопкам: экземпляр приказа о выпуске из академии и откомандировании ракетчиков к местам службы — это в кадры, заявку на инженерное имущество — в тыл… Георгий задержал взгляд на знакомой фамилии в очередном документе.
«Представление к увольнению из Вооружённых Сил капитана Веселова…» — прочёл он. Неужели?! Да, точно — речь шла о Сергее. Уволить его хотели за «пьянство и семейные скандалы на почве ревности к жене…» Подписал представление командир войсковой части 10160 полковник Ищенко.
«Сейчас проверим, каков ты сам, полковник: выполняешь усиленный вариант несения службы либо только представления кадровикам подмахиваешь!» — Балаганский приказал соединить его с командиром части 10160. Ждать пришлось недолго.
— Полковник Ищенко! — ответил настороженный голос на том конце провода. — Здравия желаю, товарищ подполковник!
Слышимость была такая, как будто Ищенко говорил не с Дальнего Востока, а из соседнего кабинета.
— Доложите обстановку!
— Во вверенном мне подразделении — без происшествий! — уверенным тоном отрапортовал Ищенко, хотя наверняка перебирал в голове возможные причины, которые могли повлечь звонок из Москвы. — Выполняются директивы Главного штаба об усиленном варианте несения службы! Настроение личного состава хорошее!
— Кстати, о личном составе. Передо мной лежит ваше представление к увольнению капитана Веселова, — Балаганский выдержал паузу. — Скажите, а по службе к этому капитану претензии есть?
— Да… — замялся Ищенко. Он быстро терял уверенность. — То есть никак нет! По службе претензий нет, но по линии социалистической дисциплины…
— Какой дисциплины?
— Социалистической, — уже совсем неуверенным тоном повторил полковник.
«Какой, к чёрту, социалистической?! Что это за дисциплина такая?!» — захотелось вдруг крикнуть Балаганскому. Но он сдержался.
— Это ваше упущение по линии воспитательной работы, — сказал Балаганский прежним, повелительно-спокойным тоном. — Вы разбрасываетесь опытными специалистами вместо того, чтобы их воспитывать!
— Виноват, товарищ подполковник! — уныло проговорил Ищенко.
— Ждите обратно своё представление, в нём будут мои указания, — продолжал Балаганский. — Раз уж ваш кадровик сам не знает, что нужно делать в таких случаях.
— Есть!
«Ну вот, сейчас этот Ищенко устроит разгон замполиту и кадровику, — усмехнулся верный друг, положив трубку. — На какое-то время они оставят Серёгу в покое. Но и с ним, похоже, нужно пообщаться — дыма без огня не бывает».
Балаганский взял ручку и в верхнем левом углу представления, под угловым штампом написал: «Вернуть инициатору!» Дважды подчеркнул и написал ниже: «Усилить воспитательную работу, подключить женсовет для нормализации обстановки в семье, создать капитану перспективу роста, направить на курсы повышения квалификации в Москву». Потом сменил ручку на карандаш и дописал: «Или ты за него в шахту полезешь?»
Через полтора часа позвонил взволнованный дежурный по штабу:
— На Краснопресненской стрельба из танков, БМП и БТР! Наши действия?
«Начался штурм», — подумал Балаганский. А вслух сказал:
— Соблюдать усиленный режим несения службы, сохранять спокойствие и ждать дальнейших указаний министра!
Но через несколько минут зазвонил аккуратный белый телефон с золотым гербом СССР на диске. Осторожно, будто гранату, он взял трубку.
— Исполняющий обязанности начальника штаба подполковник Балаганский!
— Товарищ подполковник, военные, изменившие присяге, обстреливают Верховный Совет, — раздался в трубке глуховатый голос, хорошо знакомый по телевизионным передачам. — Немедленно направьте верных присяге солдат на защиту Верховного Совета!
— Товарищ Хасбулатов, мы выполняем приказы только министра обороны, — с трудом выговорил Балаганский.
Он понял, что сейчас острие проблем, от которых убежал Алимов, волею провидения устранился Волынец и технично уклонялись его заместители, уперлось прямо в него. И сейчас он рискует не только должностью и погонами, но и головой.
— Вы пойдете под трибунал, подполковник! Немедленно вышлите людей и бронетехнику!
— Но у нас нет свободного личного состава… И нет бронетехники… Поймите, наши подразделения разбросаны по всей стране, в Москве расположен только штаб…
— Значит, возглавьте своих штабистов и мчитесь сюда! Нас обстреливают! Вы понимаете, что это значит?! Быстро!
— Сейчас… Я только согласую с Генеральным штабом…
— Некогда согласовывать! Вам приказывает Председатель Верховного Совета!
— Сейчас, сейчас…
Балаганский положил трубку. Он весь взмок, руки подрагивали. Набрал номер Генерального штаба, потом перебрал еще несколько телефонов — везде не отвечали. Тогда он позвонил коллеге — начальнику Главного штаба Военно-воздушных сил. Тот отозвался сразу.
— Полковник Крылов!
— Балаганский, — не здороваясь, сказал Георгий Петрович. — Вам звонил Хасбулатов?
— Руцкой[19] звонил, требовал поднять авиацию и бомбить Кремль.
— А вы что?
— Мы же не сумасшедшие. Хотели сообщить в Генштаб, только там трубки не берут… А что у вас?
— Да, примерно, то же самое, только без бомбардировки. — Балаганский отключился.
Потом позвонил на квартиру Волынцу, доложил обстановку. Тот не стал прятаться за бюллетень: