По жилам Галена пробежал огонь. Рука, гладившая шелковистые волосы, потянула за пряди на девичьем затылке, и его губы властно, но бережно накрыли ее манящий рот. Когда она робко ответила на этот поцелуй, Гален открыл ей всю глубину своего разбуженного чувства.
Амисии хотелось теснее прильнуть к его широкой груди, чтобы продолжить эту сладостную, обжигающую игру. Только теперь Гален со всей ясностью осознал, что между ними происходит нечто слишком сокровенное — и запретное. Не в силах открыть глаза, он попытался было протестовать, но никто не смог бы разобрать его слов. Ее полные обнаженные груди, оставляли пылающий отпечаток на его теле; он понимал, что никогда не избавится от этого ощущения. Еще никогда он так страстно не желал сорвать с себя тунику, которая оказалась единственной преградой между ним и мягким девичьим телом. Он попробовал отстраниться и сам не заметил, как его рука сжала округлую тугую грудь. Как он ни боролся с собой, остановиться было уже невозможно. Он мерно сжимал и гладил желанную плоть, будто его сознание раздвоилось, направляя эти движения и одновременно взывая к здравому смыслу.
— Разве можно расхаживать ночью по лесу? Ты в своем уме?
Его голос прозвучал почти грубо, но одурманенный страстью рассудок подсказал, что неискушенная юная душа в полной мере не осознает подстерегающих ее опасностей. Впрочем, такая яростная вспышка объяснялась другим: Гален понимал, что теряет самообладание. О чем только думала эта дева, когда плутала в ночных дебрях, да еще оголялась на глазах у мужчины, вводя его в непреодолимое искушение!
Однако Амисию не задели эти упреки. От нетерпеливых ласк Галена она погрузилась в бездну блаженства и закрыла глаза. Ее охватил какой-то неведомый голод, но она сознавала, что Гален властен его утолить. В ответ она лишь прошептала:
— Ты обещал, что мы зажжем костер — ярче солнца и сладостнее лунного света. — С трудом разомкнув веки, Амисия заглянула ему в глаза; ее пальцы легко пробежали по его губам. — Ты дал мне клятву. — Ее умоляющий шепот пронзил сердце Галена. — Я знаю, ты — человек чести; не отступайся от своего обещания.
Потрясенный такими словами, Гален отшатнулся. Видно, эта девушка в простоте душевной не понимала, в какую пучину увлекает их ее настойчивость. Но один взмах темных ресниц окончательно сковал его волю. Он увидел подернутые поволокой глаза, потом его взгляд упал на сочные, полураскрытые губы, просящие поцелуя, скользнул по изящной шее и неотвратимо устремился туда, где белели два идеальных полушария с коралловыми вершинами.
— Гален.
Его имя вырвалось у нее, словно вздох отчаяния. Под неотрывным взглядом зеленых глаз Амисия изогнулась ему навстречу. С прерывистым стоном Гален собрал в кулак всю свою выдержку и сжал стройную талию Амисии с благородным, но бесполезным намерением отстранить ее от себя.
Сопротивляясь этим слабым попыткам, Амисия обвила его руками за шею и запустила пальцы в густые пряди черных волос. Она прильнула к нему всем телом и жаждала, чтобы этому мучительному наслаждению не было конца. Гален не устоял: он склонился к ее лицу и припал к полураскрытым губам. Амисия с готовностью откликнулась на его немой безудержный призыв.
Поддавшись ее неискушенной, первозданной чувственности, Гален опустился на примятую траву, увлекая за собой обольстительную девичью фигурку. Он и вправду обещал зажечь ночной костер, чьи искры вот уже сколько дней и ночей будоражили его кровь. Эта хрупкая малышка, сама того не ведая, разрушила все его благие намерения, и он сказал себе, что заставит ее мучиться таким же исступленным желанием, от какого сгорал сам. Осторожно, но твердо взяв Амисию за плечи, он оторвал ее от себя и приподнял.
У Амисии вырвался обиженный возглас. Напрасно она барахталась, пытаясь избавиться от этой железной хватки. Вдруг губы Галена словно играючи коснулись ее груди. От этого воздушного прикосновения у Амисии перехватило дыхание; ей показалось, что она впадает в беспамятство. В ожидании чего-то томительного и неизведанного она закрыла глаза и ощущала только дразнящую ласку, которая странным образом волновала кровь. Амисия теряла рассудок. Она дотянулась руками до прохладных черных волос Галена и привлекла к себе его голову, чтобы беспощадно-нежные губы вобрали в себя набухший коралловый бутон ее груди.
Неожиданно для Амисии Гален перевернул ее на спину, и они поменялись местами. Приподнявшись на локте, он не отрывал взгляда от ее медвяно-карих глаз, а другой рукой помогал Амисии освободиться от расшнурованного платья.
— Я долго этого ждал. — Его простые слова обожгли ее, как пламя. Гален молниеносным движением сорвал с себя тунику.
В восторженном упоении Амисия жадно глядела на его мужественный торс — литые бронзовые мышцы, которые пересекала дорожка темных завитков, спускающаяся к плоскому животу и узким бедрам, скрытым облегающими шоссами. Галена бросило в жар от ее восхищенно-пронзительного взгляда. Он лег рядом и принялся ласкать ее податливое тело руками и губами. Эти мгновения показались Амисии вечностью. Она утопала в блаженстве и беззвучно молила Галена не останавливаться. Дождавшись, чтобы по ее телу пробежала дрожь неистового желания, Гален сбросил с себя последние покровы и снова очутился над Амисией. Когда он медленно опускался на нее, жесткие завитки волос чуть саднили ее атласную кожу. Его губы изогнулись в чувственной улыбке, когда Амисия самозабвенно подалась ему навстречу.
Изнемогая от непреодолимого желания, Амисия потянулась к нему, полная решимости привлечь его еще ближе к себе, заставить его устремиться вместе с ней в пожирающее ее пламя. Охватив руками его широкий торс, она упивалась ощущением того, как напрягались могучие мускулы там, где их касалась ее рука. Гален пытался сдерживать себя, он был уже на пределе человеческих сил… но последние остатки самообладания изменили ему, когда Амисия, подавшись к нему всем телом, словно обволокла своей мягкой плотью его плоть — горячую и сильную; она прильнула к нему в том извечном порыве единения, которому инстинкт учит столь же безошибочно, как и опыт. И Гален рухнул вниз, всей своей тяжестью сминая ее податливое тело. Она с ликованием приняла мощь этого бремени; она наслаждалась его близостью. Слаще меда была эта мука, и жарче лесного пожара пламя, обжигавшее ее — и все-таки Амисия чувствовала, что и этого ей мало. Просто еще выше взметнулись в ней огни палящего желания. Она жаждала быть еще ближе, ей хотелось большего, и она еще крепче охватила руками его плечи. Ее ладони требовательно пробегали по твердой спине, и она снова инстинктивно прижалась к нему, побуждая и искушая.