— Это значит, что волосы ей выкрасили. А потом убили.
Луиза подумала-подумала…И выдала замысловатую, эмоциональную и абсолютно неприличную фразу. На русском языке.
— Простите… — прошептала она и покраснела.
— За что? — первой в себя пришла мама. — Могу только поддержать. Убила бы гадов.
Присутствующие дамы синхронно кивнули. И даже герцогиня Борнмут не стала высказываться, что так говорить неприлично.
Фотограф поклонился — и удалился. В саду, примыкающем к нашей редакции, его уже ждали восемнадцать желтый платьев и несколько девушек. Моделей в империи не было — и девушки, что работали в магазинах, согласились помочь продемонстрировать фасоны для нашего журнала.
— А мы продолжим, — мамин голос утонул в каком-то неестественном звуке. Что-то шипело вокруг, пугая до истерики нас всех. Воздух вдруг стал плотным, белесым и…горячим!
— Что это!? — Джулианна, мама, Луиза и я выдали эту фразу практически одновременно.
— Не знаю, — быстро ответила герцогиня. — Но, думаю, нам лучше это не выяснять.
И мы поспешили на выход.
Не тут-то было. Дверь, в которую несколькими минутами раньше спокойно вышел фотограф, оказалась заблокирована. Мы бросились к окнам — редакция была на втором этаже. Но Ирвин, если что — вылечит. Окна тоже не открывались. Стулом их тоже выбить не удалось.
— Луиза, Джулиана, строим портал. Вместе, — быстро приказала побелевшая герцогиня. — Надо слить наши энергии.
Шипение усиливалось. У женщин ничего не получалось. Я смотрела в окно — и видела, как там, снаружи, мечутся мужчины. Мелькнул наш фотограф. Появился Ричард с кем-то, кого он положил прямо на землю. Ирвин, Швангау. Еще кто-то… Должно быть, и они к нам войти не могли.
И тут шипение сменилось гулом — и наружу вырвалось пламя… Белое, раскаленное, со странным сладковатым запахом. Женщины встали в круг, взмахнули руками и застыли. У Джулианы и Луизы на лбу выступили капельки пота. Все трое были бледны и неподвижны — видно было, что они отдают все силы, но ничего не менялось. Мы с мамой стояли в стороне, ощущая какую-то гнетущую беспомощность.
— Не получается, — крикнула Луиза со слезами в глазах.
— Пробуем еще! — хладнокровно приказала герцогиня, сохраняя спокойствие… — Жаль, что вы и Джулиана — обе воздух… Сюда бы мага воды.
— А что с вашей магией? — спросила Джулиана.
— Огонь. Слабенький совсем, — вздохнула герцогиня. — И тот мне не подчиняется — я не сильно одарена с рождения, и меня особо не учили.
Мама стояла. И молчала. Только руки сжала в кулаки. А мне стало интересно…
Я пошла знакомиться с непонятным огнем, который пытался нас уничтожить. В этом было свое очарование. Очарование безумия… Может быть, это сладкий, нежный запах пламени так подействовал на меня? Или притягивало оно само — яркое, белое, обещающее полную свободу. Вдруг нестерпимо захотелось сгореть! Пройти сквозь этот огонь, стать пеплом! Легким, невесомым белым пеплом. И пусть меня развеют в Пустоте…
— Привет, — сказала я. — Ты как тут оказался?
— Ника, — озабоченно спросила мама. — Что с тобой?
Я захихикала. Мы все сгорим, а мама переживает — что с моим душевным здоровьем… Да какая, в общем, разница?..
Пламя вдруг вспыхнуло ослепительно белым — и заставило меня отскочить. А потом с диким шипением поползло змеей, сжимая кольцо вокруг нас пятерых.
И тут мое настроение резко сменилось. У меня в голове по-прежнему не укладывалось, что это все — конец. Во мне проснулся гнев — яростный, такой же раскаленный, как белое пламя вокруг. Это что же получается? Это какая-то тварь решила, что мы умрем — и подписала нам приговор? У Луизы не будет свадьбы, герцогиня не увидит своего сына? Джулиана и Брэндон…Они любят друг друга! А я? Мальчики, Ричард, мама…
Безудержная ярость затопила каждую клеточку, она кипела в каждой капле крови, но это не помогало нам вырваться. Те, кто планировал эту ловушку, помнили о том, как я вытащила свою семью… И похоже, предприняли что-то, чтобы мне не удалось это во второй раз.
Расслабиться, позвать перстень, попросить мне помочь:
— Пожалуйста…Слышишь меня? Пожалуйста…Я не знаю кто ты такой, я не знаю, что ты такое, но здесь больше не кому мне помочь…Пожалуйста…
И вдруг все исчезло — только серый, густой туман под ногами. Кто-то взял меня за руку, но я чувствую только холод. Туман стал ярко-голубым, потом темно-синим. Красиво… Красиво и …холодно. Нестерпимо холодно. Женская фигура, замотанная в плащ — она откидывает капюшон с лица, я хочу посмотреть — кто она, но туман снова становится серым и последнее, что я помню — портрет, написанный Джулианой…
Снова белое пламя, снова тяжелый воздух, и синий луч из кольца на руке — он тяжелый, он высасывает из меня все силы, но я должна. Должна удержаться на ногах, рассечь пустоту и втащить всех нас в узкую бирюзовую щель. Что-то горячее течет из носа и, кажется, из ушей тоже…Какие-то очень гулкие барабаны стучат и стучат в висках. Тошнит…Хочется упасть и закрыть глаза. Свернуться калачиком, чтобы было не так холодно. Нельзя. Я должна. Должна! Вырваться, обнять сыновей, вдохнуть свежего воздуха, а не судорожно хватать остатки этого, ядовитого. Увидеть небо… Сейчас весной оно такой синее…
— Мама! — ко мне подбежал Феликс.
— Предупреди Ричарда — огонь…белый, — прошептала я перед тем, как потерять сознание.
Очнулась я практически сразу. Голова раскалывалась, рука горела огнем, но самое главное — я была жива. И боль воспринималась, как счастье.
— Мама? — прошептала я. — Остальные?
— Все живы, — ответил мне Феликс. — Отец спас Рэма.
— Что? — попыталась подняться я.
— Лежи спокойно! — рыкнул на меня сын. С удовольствием послушала, как в его голосе перемешались интонации Ирвина и Ричарда. Получилось…неплохо. Юный целитель подумал и добавил. — Что-то случилось в герцогстве Реймском. Отец Рэма в последний момент вытащил.
Я откинулась на спину — и уставилась в небо. А Феликс в это время отгонял от меня Ричарда и Пашку.
— Да с мамой все будет хорошо, — ворчал он. — Не мешайте только!
Через какое-то время (мне стало совсем хорошо, ничего не болело) мне удалось убедить Феликса подпустить ко мне остальных.
— Хорошо, — поднялся он. — Не на долго.
— Ника, я запру тебя во дворце у отца, — первое, что вырвалось у Ричарда, когда он меня обнял. Пашка, схвативший мою руку и прижавший ее к своей щеке, согласно кивал.
— Но газета, — попыталась возразить я.
— В бездну газету, журнал и все остальное! — взвился Ричард.
— Нет, — тихо проговорила я. — Разбирайся с заговорщиками. А мне…