— Понимаю.
— А я — нет, — влезла я.
— При соответствующем ритуале с помощью крови младенца рода — если он рожден от старшего сына — можно уничтожить не только отца. Но и всех членов рода.
— Необходимы лишь кровь и частицы плоти тех, кого запланировано убить.
— То есть… Если бы ребенок был от тебя, — я повернулась к Ричарду, — то можно было бы убить… вас всех?
— И меня, и отца, и Брэндона, — кивнул командующий Тигверд. — Такими свойствами обладает кровь новорожденного младенца.
— Это же кошмар…
— Именно. Поэтому те, в чьих жилах течет кровь с примесью магии, практически никогда не заводят незаконнорожденных детей. И осуществляют беспрецедентные меры защиты для своих потомков. Особенно до трех месяцев, пока кровь ребенка годится для ритуала.
— Получается, что граф помог скрыться любимой, а я — своим интересом — выдала ее местоположение… — прошептала я.
— Не бери на себя чужую вину, — обнял меня Ричард. — Мне надо было быть внимательнее… А моему ученику — довериться мне.
— А нам всем — злобно прошипел император, — лучше искать заговорщиков. Пока они нас переигрывают. И у них не все получается только лишь из-за каких-то нелепых случайностей. Вот скажи, сын, а откуда ты вообще взял такую замечательную прислугу?
— Из агентства по найму, — пожал плечами милорд. — Откуда же еще?
— Веронику ты вообще отыскал на скамейке в парке, — проворчал Император.
— И счастлив этим.
— Ну, да… Если учесть, какие профессиональные кадры тебе выдавали в агентстве… Лучше уж первых попавшихся в дом приводить. Безопаснее будет. Простите, миледи, это я не в ваш адрес, — чуть склонил голову его величество.
— Я распорядился, — спустя короткое время проговорил Ричард, — хозяйку агентства доставят на допрос.
— Хорошо. Ко мне уже вызвали графиню Троубридж — матушку нашего кадета. Со мной, я думаю, она сотрудничать будет, — император поднялся. И резко вышел, не прощаясь ни с кем.
— Обращаю ваше внимание, миледи! Я пошел работать в службу милорда Милфорда потому, что хочу служить своей Родине. Кроме того, для того, чтобы это осуществить, я пренебрег пожеланиями отца и вынужден терпеть пренебрежение своих родственников. Работа в контрразведке — не самое почетное занятие. И что получается? Я фотографирую восемнадцать одинаковых платьев?!
— Они совершенно разные, господин Хикс — сдержанно заметила Луиза.
— Но они все — желтые! — возмутился фотограф
— Господин Хикс, — прекратите истерику и давайте продолжим. С лимонным, янтарным и платьем для выхода в свет цвета салмы — мы закончили. Теперь переходим к моделям персиковых оттенков, потом завершим бальной серией — цвет шампанского и бежевый. Будьте так добры — соберитесь, у нас много работы! — ледяной голос герцогини Борнмут окатил контрразведчика, заставляя воззвать о помощи:
— Миледи Вероника!
Стоило нам войти в редакцию «Имперской правды», как мы услышали возмущенный голос взбунтовавшегося фотографа.
— Господин Хикс, — тихо сказала я. — Сегодня такой тяжелый день. Пожалуйста. Перестаньте.
Мама и Джулиана согласно кивнули, и мы прошли в большой кабинет. Мужчин-журналистов еще утром отправили собирать материал в приют. Джулиана рвалась с ними, но я ее не отпустила. Мало ли что.
— Миледи Вероника, — не сдавался фотограф. — Я могу с вами поговорить?
— Господин Хикс, — получилось устало. — Мне жаль, что вы восприняли поручение милорда Милфорда именно так, но боюсь, что пока заменить вас некем. Кроме того, вы должны понимать, что мы все работаем над журналом не потому, что нечем больше заняться.
— Да что вы! — все-таки не выдержал он.
— Есть такое понятие, как пропаганда.
— И чем же ваш журнальчик сплетен может повлиять на привлечение сторонников императорской власти?
— Кто воспитывает детей? — задала я ему встречный вопрос.
— То есть как это кто? Женщина, конечно!
— Вот именно. И эта женщина должна быть правильно политически ориентирована. Как специалист — вы со мной согласны?
— И вы считаете…
— Женщина должна быть довольна и счастлива. Тогда в семье все будет чинно и благолепно. Это — во-первых. Во-вторых — кто вам сказал, что я намерена останавливаться на одном журнале? Надо делать мужской журнал — вот вы, например, мне скажите, о чем будут с удовольствием читать мужчины?
— Не знаю…
— Вот и помогите мне — узнайте, — попыталась улыбнуться я ему. — В ближайшее время составим опросные листы — попробуем собрать информацию. Кроме того, остается самая радикальная и инициативная часть населения — молодежь. Надо понять, как в Империи справляются с подростковым бунтом. Куда его направляют. Кто у вашей молодежи лидер? Кто — кумир?
— Вроде — никто, — растеряно протянул сотрудник милорда Милфорда.
— Так не бывает.
— Мы — сильное государство. Империя, — раздраженно ответил мне господин Хикс. — И нам не годиться заигрывать со всякими там… слоями населения.
— Если вы этим не будете заниматься, то придет кто-то со стороны. И этот кто-то воспитает ваших детей — технологии не такие уж и сложные. А потом будет очень обидно и унизительно терять страну, вы не находите?
— Вы очень умная женщина…В чем-то вы, безусловно, правы. И в чем-то я даже с вами согласен. Вы единственная женщина, — уж простите меня за прямоту, — с которой можно дискутировать на подобные темы, — Хикс положил свою аппаратуру так осторожно и нежно, будто это был новорожденный младенец. Он сел в кресло, потер виски. И, казалось, сменил гнев на милость. Но это только казалось:
— Я не желаю фотографировать женские наряды! Даже во имя процветания империи. Это унизительно!
Герцогиня Борнмут покачала головой, но сдержалась и промолчала. Я поняла, что мы сработаемся. А страдальцу-фотографу сказала:
— Найдите, кто сможет фотографировать женские наряды и рукоделие без насилия над собственной личностью. Наверное, лучше женщину. И мы переведем вас на происшествия.
— Но… — попробовал возразить фотограф.
— Послушайте, — я посмотрела ему в глаза. — Сегодня, действительно, тяжелый день. Убита еще одна женщина. Если есть необходимость — давайте поругаемся завтра.
— Кто? — одними губами спросила Луиза.
— Девочка-экономка, которую звали так же, как и меня, — тихо сказала я, не в состоянии отделаться от мысли, что это моя вина.
— Какие сволочи… — всхлипнула мама. — Как же так…
— У нее же волосы были не золотистые. Не брюнетка она, конечно, но…и не золотоволосая, как миледи Вероника, — задумчиво проговорила Джулиана. — Скорее шатенка.