и с грохотом упал.
Бертран тоже посмотрел на прикрытую дверь и решил не расстраиваться.
Внезапно послышался конский топот. Бертран хмуро подошел к окну.
— Письмо от короля! — послышался крик. — Письмо от короля!
Бертран неспешно направился в сторону двери, перешагнув через старину Гиоса.
— Уберите его отсюда, — кивнул он слугам. — И закройте двери на ключ.
Те бросились вытаскивать Гиоса, а следом за герцогом семенила Пять Мешков.
— Постой здесь, — произнес герцог, поглядывая на гонца. Кто–то же должен был отвести четкое «нет!» обратно.
Не то, чтобы герцог отвык от королевских милостей и почестей. Не то, чтобы сильно соскучился по дворцовым интригам. Нет, поначалу здесь, в провинциальной глуши, ему было как–то скучно без щебечущих красавиц и ослепительных балов, но потом все как–то подзабылось.
— Ваше сиятельство, — произнес гонец, удерживая коня, которого, видимо, все еще несло по извилистым дорогам. — До его величества дошли слухи, что вы женились. А посему, он хочет видеть вас, чтобы выразить свою радость от этого события.
Герцогу протянули свернутую бумагу с королевской печатью.
— Он хочет видеть вас и вашу супругу на балу. Так что будьте так любезны явиться на бал, — закончил гонец, а конь чуть не встал на дыбы. — Молчание король расценивает, как знак согласия.
— Нет, — твердо произнес Бертран.
— Что? Вы отказываете королю? — спросил гонец, глядя на герцога так, словно не видел до этого сумасшедших. А теперь будет что рассказать внукам.
— Отказываю, — коротко произнес Бертран.
Гонец пришпорил коня, оставив герцога в его воспоминаниях. Золотые люстры сияли, женский переливистый смех сменялся шуршанием роскошных туалетов.
Тихие возгласы удивления и затаенные женские взгляды, облизывающие его со всех сторон. Все это снова накатило волной, словно запахи дорогих духов. Бертран даже сжал пальцы, вспоминая, как учтивые слуги протягивают ему бокал на подносе.
— Ну че там? — послышался запыхавшийся голос Пять Мешков. — Пришел, ни здрасте, ни до свиданья! И даже не поел! Дела так не делаются! Что ж ты его поесть не позвал! Я бы быстро стол накрыла! У нас в Мэртоне всегда так делаю, когда гости приезжают!
«Мужик, ты родился под счастливой звездой!», — подумал Бертран, глядя на столб оседающей пыли из–под копыт. — «Тебя явно хранят какие–то боги!».
— Да так, — неоднозначно произнес герцог, как вдруг появился Гиос.
— Че? На бал во дворец приглашали? — спросил старик, пока герцог делал ему страшные глаза.
— Бал, — обомлела Пять Мешков. — Настоящий?
«Хороший был дворец! Столько веков простоял! Я тут, между прочим, вражескую силу сдерживаю, как могу!», — задумался крылатый герцог.
— Ой, а мы поедем? — спросила Пять Мешков с надеждой.
— Нет. Ну, хочешь, я тебе здесь бал сделаю? — спросил Бертран, видя, как у нее задрожали губки. И сам обалдел от собственной щедрости!
Глава тридцать шестая
— А на королевский бал никак? — спросила Пять Мешков.
«Видимо, моего дворца ей мало!», — заметил герцог, представив как король сидит на руинах и плачет.
— Я уже отказал, — произнес Бертран, увлекая ее за собой обратно в замок. Если честно, то он не знал, где безопасней ее держать. На улице или в замке. Но пока что он был уверен, что ее нужно держать в руках. Так надежней.
— Жаль, — всхлипнула Пять Мешков, но на этот раз Бертран был неумолим. — Жалко–то как! А я всегда мечтала хоть одним глазочком на балу посмотреть! Чтобы все в красивом терлись и жрали в три горла. Или плясали, как лошади загнанные!
«Как тонко подмечено!», — заметил герцог, вспоминая все балы, которые ему доводилось посещать. — «У меня возникает такое чувство, что она точно была на балу!».
Обычно в это время было откровенно скучно. Слуги копошились во дворе, а герцог не знал, чем себя занять.
Где–то в закрытой галерее слышались шаги. Туда изо–всех сил прорывался Гиос, но Бертран приказал его не пускать.
И тут, впервые в жизни, герцог заметил, что его супруга крайне интересный собеседник.
— … а потом появился медведь! — рассказывала Пять Мешков, сидя у него на коленях. — Прямо из чащи вылез! А тут Мартин как бросится к нему и заорет: «Беги! Я ее задержу!». Вот такой у меня героический брат! Так, что это был не медведь, а медведица, раз он кричал: «Я ее задержу!».
Герцог понимал, что по сравнению с Мартином жил очень скучно и неинтересно.
— Ой, а я еще историю расскажу! — обрадовалась Пять Мешков. Она могла говорить без умолку. — Пошли мы как–то с Мартином купаться на озеро. Как вдруг я тонуть начала!
— Да ты что? — удивился герцог. — Мне кажется, что ты не тонешь.
— Тону, еще как тону! Так вот, тону я, значит, — вдохновенно продолжала Пять Мешков. — А Мартин не растерялся! Он ветку схватил длиннющую такую! И стал мне по голове ею бить. Мол, хватайся, сестричка! А я сначала запаниковала, а потом поняла, почему по голове бьет! Это чтобы я перестала кричать, и думать начала! Я за ветку ухватилась, а он ее бросил. Так вот, я на ней и доплыла. А он на берегу сидит и плачет: «Ну почему–у–у!». Я его утешала, мол, ну со мной же все в порядке. А он ревет еще сильней, успокоиться не может…
«Какая прелесть!», — подумал герцог. Он обнаружил странную вещь. Ему приятно слушать истории, в которых мучается кто–то, а не он. Скажем так, эти истории, в которых кто–то умер, или Мартин совсем отчаялся избавиться от сестры, очень тешили его самолюбие.
— А однажды за мной парень ухаживать начал, — вздохнула Пять Мешков. — Ну как ухаживать? Ну как бы ухаживать! Ко мне парни даже подойти боялись. Это все Мартин виноват! Братик сразу всех предупредил, что если кто со мной свяжется, кирдык ему! А тут увидала, что паренек один.
«Мартин пытался спасти мир, как умел!», — подумал герцог, улыбнувшись и глядя на свое прекрасное чудовище.
— Хороший парень, — отмахнулась Пять Мешков. — Так вот, с тех пор стал ходить за мной везде. Как обернусь, он идет. И за спиной что–то прячет. В лес пойду, он по кустам прячется. В деревню вернусь, он за деревьями стоит. И снова что–то прячет. Видать, предложение делать