— Тебя же на кусочки порежут, тварь, — крикнул третий, главный, замахиваясь мечом. — Ты же подыхать будешь дооолг…
Он забулькал, держась за рассеченное горло, и упал — угроз за свою жизнь Тротт наслушался достаточно, и ничего нового ему сказать не могли. Потом пришлось убивать обожравшихся богомолов, вскрывая нервный узел в сочленении хитиновой брони. Себе оставить даже одного не решился, хоть это и ускорило бы движение — попробовавшие крови, они могли сорваться, а ему только страха быть сожранным ночью собственным транспортным средством не хватало. И уже потом пожалел, что не оставил хотя бы одного из нейров в живых — его можно было бы расспросить, и информация точно была бы вернее, чем полученная в харчевне.
Дальше он не рисковал, ушел в лес, и там на ближайшей ночевке оставил своего дар-тени. Путь к Лакшии предстоял долгий, а миром Лортах с его грязью, жестокостью, высокими травянистыми лесами и огромными насекомыми, Макс уже наелся досыта. Вернется еще, а если даже и промахнется, то Охтор все узнает и без него. Главное — не опоздать.
Утром, проснувшись в своей спальне, профессор мучительно приходил в себя. Чем дольше он находился в нижнем мире, тем труднее было удерживать контроль. И инляндец, шатаясь, пошел в лабораторию, снова набрал в игольницу репеллента и наколол на плече очередной защищающий знак. В вену пошла доза стимулятора, и только когда тонизирующее стало работать, в глазах просветлело.
Он еще успел постоять под обжигающим душем, щиплюшим вздувшуюся от уколов кожу на плече, выпить кофе, и только потом с облегчением вспомнил, что семикурсники уехали на практику, а значит, не надо идти в университет заниматься с ними. И хотя оставленная постель манила улечься и поспать хотя бы два часа, Макс оделся, аккуратно застелил кровать и ушел в лабораторию. Мир мог катиться ко всем чертям, а проекты нужно было заканчивать.
Глава 7
Полковник Майло Тандаджи, взбодрившись утренним совещанием и придав сотрудникам должное ускорение, еще раз просмотрел видеозаписи допроса проснувшихся демонят. В связи со срочностью дела пришлось выходить на выходных и лично проводить допрос — в присутствии ведущих следствие подчиненных, конечно. И сейчас он прокручивал запись, пытаясь найти то, что упустил при личном общении.
— Господин полковник, — к нему заглянул капитан Рыжов, — вы приказали зайти.
— Да, Рыжов, — Тандаджи поставил запись на паузу, — я определился с вашим следующим заданием.
Василий приуныл, и начальник некоторое время наслаждался сменами оттенков вины на его лице. Рыжов тяжело переживал свой провал в Теранови.
— Так вот, — продолжил тидусс, когда воспитательная пауза была закончена, — вы снова отправляетесь в Теранови. Будете работать при дипслужбе и докладывать мне о контактах с Песками. Работать, Рыжов, — добавил он сухо, видя, как капитан от радости чуть ли не с объятиями готов к нему рвануть, — а не поедать колобки и развлекаться с вдовушками.
— Я, может, жениться на Эльде хочу, — с некоторой даже обидой сообщил капитан. На слове «колобки» глаза его воодушевленно блеснули.
— Дело хорошее, — ледяным тоном поддержал его начальник, — новый опыт — это всегда прекрасно. Когда решите, «может» или женитесь, сообщите мне. Смелость требует поощрения.
Рыжов недоуменно и подозрительно посмотрел на невозмутимое начальство, но интересоваться, что тот имел в виду, не решился — отрапортовал «так точно» и удалился. А тидусс, воспользовавшись паузой (и вспомнив о рыбках, глядя на голодное лицо подчиненного), подкормил питомцев и снова включил запись.
Жена на удивление не ворчала по поводу его отлучек. Они с матушкой наперегонки шили будущему маленькому Тандаджи микроскопические детские вещи, хотя семья была в состоянии скупить несколько детских магазинов и не обеднела бы. Тидусс смотрел на пинетки и пестрые штанишки с сомнением — он уже успел забыть, какими маленькими рождаются дети.
Сейчас супруга взялась вышивать традиционный тидусский та-понти — огромный яркий платок с изображениями всех главных духов-покровителей, в который закутывали новорожденных сразу после появления на свет. Матушка, кажется, немного завидовала — касаться та-понти могли только материнские руки, но Таби проявила неожиданную мудрость и привлекла свекровь к выбору ниток и узоров. Так что дома воцарилась благословенная тишина, и — парадоксально, но начальнику разведуправления Рудлога даже немного не хватало привычного скандального фона.
— У тебя, полковник, видимо, выработалась привычка к боли, переросшая в потребность, — со смешком сказал ему Стрелковский, когда Тандаджи заглянул к нему поинтересоваться сроками поездки на Маль-Серену, выпить кофе — и неожиданно поделился семейными радостями. Хотя почему неожиданно? Игорь вывел его на разговор, спросив про здоровье супруги, про то, как отдыхалось, и не выносит ли она детские отделы. Майло понял, что разоткровенничался, только на последней фразе. И с уважением глянул на коллегу. Мастерство не растеряешь.
Или ему самому хотелось поговорить?
— А как твоя поездка? — спросил он, делая последний глоток обжигающего кофе. Поморщился — снаружи долбили машины, забивая сваи, разговаривать приходилось на повышенных тонах, и даже звукоизоляция кабинетов не помогала.
— Катались на лыжах, — коротко ответил Игорь. Тидусс выразительно молчал, глядя на него тяжелым следовательским взглядом, и Стрелковский усмехнулся и пояснил: — Дробжек устроила мне насыщенную физкультурную программу. Надо больше тренироваться — если б она была в форме, мой авторитет, и так пошатнувшийся, упал бы ниже некуда.
— Посоревнуетесь в заплывах на открытой воде, — ехидно буркнул Тандаджи, понявший, что ему ничего больше не расскажут. — Когда поедешь?
— Сейчас посмотрю срочные дела, — Игорь кивнул в сторону папок, — и рассчитаю время. Может, завтра. Тебе бы тоже семью вывезти хоть на выходные, Майло.
— Некогда, Игорь, — проговорил тидусс и блеснул глазами, — сам-то когда на моем месте был, сколько выходных не на рабочем месте провел?
Стрелковский пожал плечами. Он не стал говорить, что дома ему делать было нечего. А здесь всегда рядом была королева. Спала, обедала с семьей, отдыхала в парке, принимала делегации. У нее тоже не было выходных. И пусть он сидел в своем кабинете, а она жила своей жизнью в противоположном крыле — он всегда ощущал ее. Чувствовал, когда она здесь. Одергивал себя, чтобы не искать встреч.
— Что с твоими демонами? — поинтересовался он. — Продвинулся?
— История простая, — сказал Тандаджи уныло. — Ничего, что бы позволило сделать скачок в расследовании, мне задержанные не поведали. Отец старшего из темных, Рудакова Эдуарда, оказался год назад в затруднительной ситуации. Студент учился платно, и встал вопрос о том, что придется прекращать учебу. И внезапно в знакомых их семьи оказался Соболевский, который выручил деньгами и предложил оплачивать дальнейшее обучение. Объяснил свою заинтересованность тем, что видит в студенте потенциал и что после окончания учебы Рудаков может отработать долг у него в компании как наемный маг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});