— А чтобы вы не скучали, — ледяным голосом добавил профессор, обращаясь к молча наблюдавшим за идущей на расстрел однокурсницей студентам, — вам небольшой тест на проверку пройденного. У вас полчаса, затем начнем лекционную часть.
Листы с его стола, исписанные с двух сторон задачами, аккуратно, один за другим взмыли в воздух, выстроились в рядки над партами и дружно, синхронно опустились перед хмурыми первокурсниками. И выглядело это так забавно, что Алинка, то ли от нервов, то ли от злости, фыркнула и тут же сжала зубы, чтобы не рассмеяться в голос. Отвернулась к доске — решать задачу, но буквы и цифры прыгали перед глазами — плечи ее мелко тряслись.
— Богуславская, — сказал он, и смеяться тут же расхотелось, — как закончите решать, тоже принимайтесь за тест. В ваших интересах написать все быстрее.
Она благоразумно промолчала — только покосилась с ненавистью на рыжий затылок и с удивлением заметила, как напряглась спина в безукоризненном синем костюме.
Задача решилась легко и быстро — недаром она прорешивала аналогичные дома. А вот потом начался интеллектуальный ад. Однокурсники ее старательно писали тесты, не поднимая головы, пока профессор размазывал ее у доски. Ему недостаточно оказалось решения. Он ровным голосом спрашивал у нее все определения, и она тарабанила их без запинки, глядя прямо в светло-голубые глаза, задавал вопросы о методике решения — и пришлось самой выводить первую теорему стихийных закономерностей, велел найти альтернативный способ решения — и она едва удержалась, чтобы не запустить в него мелом. Место на доске заканчивалось, как и ее терпение, но вместе со злостью она чувствовала восхищение — по одной задаче он заставил ее вспомнить практически весь курс — и сам ведь никуда не подглядывал, только смотрел на доску и задавал вопрос за вопросом.
Мел кончился раньше, чем доска, и она испачканным пальцем довела последние цифры и победно глянула на инляндца.
— Садитесь, — сказал он наконец, — неудовлетворительно.
Алина сжала зубы от полыхнувшей ярости, моргнула несколько раз, чтобы не заплакать, и пообещала себе, что обязательно отомстит. Живот в самом низу вдруг заболел так, что утреннее сосание под ложечкой показалось легким поглаживанием, и принцесса едва удержалась от того, чтобы не застонать и не согнуться.
— Профессор, — произнесла она сдавленно и так деликатно, что ее сестра Ангелина аплодировала бы ей стоя, — поясните мне мою ошибку, пожалуйста.
Он посмотрел на нее с неудовольствием.
— Оценка за невнимательность, студентка. Вы сами мне давали определение стихийной силы. Дважды я дал вам возможность заметить ошибку и исправиться. На экзамене у вас такой возможности не будет.
Она повернулась к доске, пытаясь понять, разобраться — и, конечно, тут же взгляд ее упал на условия, которые написал он. Расстроилась до невозможности. Боги, какая же она дурочка! И как он ее так подловил?
— Вы дали отрицательное значение для земли, — сказала она с тяжелым вздохом. — А стихии никогда не имеют отрицательных значений. Да. Я все поняла. Спасибо, профессор, оценка мною заслужена. Можно идти писать общее задание?
— Идите, — буркнул Тротт, выставляя оценку в журнал. — К следующему семинару готовьтесь получше.
— Обязательно, — пообещала она, изо всех сил сдерживая слезы. — Я подготовлюсь, профессор.
Инляндец взглянул на нее и нахмурился.
— Сходите за мелом, — наконец, сказал он. — И ум… помойте руки. Я дам вам дополнительное время на тест.
В туалете она промокнула глаза, подышала немного в окно, пытаясь успокоиться. Было обидно, и злилась она ужасно. Живот отпустило так же резко, как началась боль, и по телу расплывалась странная вялость.
Вернувшись, Алина тихо положила мел у доски — она была уже протерта, поднялась к своему месту под сочувственным взглядом Ивара и принялась за решение заданий. И глаз она больше не поднимала. Потому что очень боялась снова сорваться — как тогда, у него дома — только при всех.
— Ты молодец, — сказал ей Ивар после пары. — Не переживай только, через это все прошли. Ты еще долго продержалась.
— Спасибо, — жалобно произнесла она и пошла к каменам. Как всегда, жаловаться.
Каменные стражи ругались жутко и гулко, ничуть не стесняясь проходящих мимо студентов и преподавателей. А она сидела рядом с Аристархом и очень жалела, что здесь нет Матвея. Его же можно обнять! И постоять так, успокоиться. Иногда ей казалось, что Матвей — это такой большой и щедрый шар доброй энергии, которой он делится с ней, Алиной, так легко и хорошо с ним было и так бодро она после общения с ним себя ощущала.
— Мы что-нибудь придумаем, козочка ты наша, — зловеще проскрипел Ипполит. — Так не оставим, вот поглядишь.
— Да ладно, — сказала она, грустно улыбаясь — так потешно они сердились, — сама виновата. Если честно, то он прав. Я бы не сдала, если б на экзамене было дело, так что лучше уж так… А вы, — она строго посмотрела на ругающихся друзей, — не вздумайте что-то натворить. В прошлый раз из-за вас Матвея чуть не исключили! Обещаете?
Камены сделали максимально честные лица и протянули «обещаем». Алинка с сомнением посмотрела на них, покачала головой и встала. Нужно было идти на вторую пару, сдавать зачет по магкультуре. Хотя, если честно, больше всего ей сейчас хотелось уйти домой, забраться в постель и пожалеть себя.
А еще ей хотелось совершать глупости. Как будто мало было ей тренировок и подготовки к экзаменационной неделе.
— Олег, — спросила она у одногруппника и охранника по совместительству, когда они праздновали успешно сданный зачет, попивая сливовый компот в столовой, — а когда у Тротта сдача по магмоделям?
— Промежуточный уже был, — сказал парень, недоуменно поглядывая на нее, — но он же набрал девчонок, поэтому будет еще — в середине месяца, прямо перед экзаменами. А что?
Ивар, жующий сосиску, тоже поглядывал на нее с любопытством.
Принцесса пожала плечами.
— Любопытно просто, — сказала она небрежно. — Вопросы и задачи к зачету есть?
Придворный маг Рудлогов, Зигфрид Кляйншвитцер, был человеком флегматичным и спокойным. И он очень спокойно отреагировал на просьбу пятой Рудлог выделить ей каждый день по часу (а лучше по полтора), чтобы позаниматься. Тем более, что его бар постоянно пополнялся чудной ракией с Маль-Серены, а лучшего успокоительного придумать было сложно.
А вот профессор Тротт, зашедший на кафедру после пары и с минимальной вежливостью постаравшийся отвязаться от многословных благодарностей не вовремя проснувшегося завкафедрой, с удивлением обнаружил, что кто-то — или что-то мешает ему открыть Зеркало из коридора Университета. Причем помехи были такие… серьезные, будто он находился в эпицентре землетрясения. Зеркало изгибалось, подрагивало — ему бы это не помешало пройти, конечно, но нужно было разобраться. По крайней мере, сообщить Алексу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});