Эриенн попыталась выбраться наверх сквозь липкие и цепкие клочья сна, и до ее сознания смутно дошло, что это ее солнце есть не что иное, как яркое пламя в огромном, сложенном из камней очаге. Веки ее налились свинцом, зрение затуманилось. Она чувствовала тупую пульсирующую боль в затылке и слабость в руках и ногах. Ее измученное тело, освобожденное от мокрой одежды, было завернуто во что-то приятное, мягкое и пушистое. Бархатный полог кровати с трех сторон закрывал ее от холодных сквозняков, а четвертая сторона, выходившая к очагу, была открыта для поступавшего от огня тепла. Огонь очага, бархатный полог и меховые одеяла хорошо защищали ее от того ужасного леденящего холода, который кошмаром преследовал ее с недавних пор.
Эриенн повернула голову на мягкой подушке, и ее ноздри уловили еле различимый сладковатый мужской запах, исходивший от кожи укрывавших ее шкур. Запах этот всколыхнул воспоминания о сильных руках, сжимавших ее, и о ее щеке, покоившейся на крепком, как сталь, плече. А еще… было ли еще мгновение, когда теплые губы прикоснулись к ее губам?
Эриенн вдруг поняла, что с того самого момента, как она очнулась, хотя и не сознавала того, ей все время слышалось глубокое ровное дыхание кого-то еще, присутствовавшего в комнате. Девушка не почувствовала по этому поводу ни страха, ни паники. Она вслушивалась, пока не определила, что звуки исходят от тени рядом с очагом. Перед кроватью стояло высокое кресло. В нем, странно сгорбившись, сидел мужчина, лицо его и корпус скрывала темнота. Отблески мерцающего света плясали у ног, тень от одной из них казалась вывернутой и уродливой.
Она, должно быть, издала какой-то звук, потому что тяжелое дыхание затихло и из кресла поднялся высокий темный силуэт. Он двинулся к кровати и остановился, закрывая собой огонь очага. Что-то огромное, одетое в плащ, меняло очертания, становилось то выше, то шире, движения его были медленны и нелогичны. Скрытое в тени лицо было лишено каких-либо черт. Пальцы выглядели скорее как острые когти орла, и Эриенн, напрягаясь, как могла, попыталась отодвинуться подальше. Это оказалось выше ее сил, и девушка оставила борьбу, поскольку реальность в том виде, в каком она перед ней предстала, никак не укладывалась в ее ослабленном сознании.
Мысли Эриенн беспрестанно метались между образами огня и тьмы, перескакивая с одного на другое и нигде не находя покоя. Огонь был ослепителен, он охватывал ее тело и душу душным зноем и заставлял ворочаться и метаться. С губ срывались бессвязные слова, и она боролась с этой пыткой. Потом тьма обдавала ее своим ледяным дыханием, вызывая дрожь во всем теле. Из ночи возникло крылатое существо, которое уселось на край кровати. Склоняя свою нелепую голову то в одну, то в другую сторону, существо внимательно следило за Эриенн дававшими в неясном свете красноватый отблеск глазами. Девушка всхлипнула, когда оно приблизилось, и в этих приглушенных стонах эхом отозвался ее страх.
Охваченная лихорадкой и беспамятством, она скользила сквозь серый туман дней и черный саван ночей, покоряясь рукам, которые прикладывали влажные салфетки к ее воспаленному лбу, когда она металась в бреду, или укутывали ее в теплые шкуры, когда ее били дрожь и озноб. Крепкая рука поддерживала ее за плечи, когда к воспаленным губам подносили чашку, и скрипучий шепот касался ее ушей, приказывая пить. Потом сумрачное существо отдалялось от кровати и опускалось в тень возле светящейся огненной сферы. Глаза его безотрывно следили за ее движениями, дожидаясь момента, когда лихорадка прекратится и девушка сможет предстать перед ним. Эриенн боялась подумать, какую цену запросит странное чудище за свою заботу.
Веки Эриенн дрогнули, и глаза медленно открылись, когда теплый утренний свет потревожил ее сон и пробудил сознание. Полог кровати был подвязан к массивным столбам и позволял солнечным лучам проникать в ее маленький мир. Реальность возвратилась, чтобы остаться, по все же мозг девушки по-прежнему пребывал в беспорядочном смятении, и она никак не могла понять, где же находится. Казалось, прошла вечность с тех пор, как она оставила отцовский дом, однако со времени ее спасения до дня пробуждения в памяти мало что осталось, кроме каких-то кусков и осколков кошмарных снов.
Внимание девушки привлек темно-зеленый бархат полога над головой. Эриенн смотрела на вышитый на ткани, едва выделяющийся оттенком шлем и недоумевала, как она попала в эти покои и оказалась на такой огромной кровати. Двое оленей-самцов, вышитых малиновыми, коричневыми и золотыми нитями, поднимались на задних ногах и образовывали арку над шлемом, на котором был сломанный олений рог, сжатый рукой в железной рыцарской перчатке. Закралась мысль, что это не обычная кровать, а просторное супружеское ложе какого-то благородного лорда.
Покои были огромные и древние, в них витал запах пыли и заброшенности. Видны были следы каких-то попыток подмести пол и стереть пыль, накопившуюся за долгое время, однако результатом этих стараний явилось только то, что комната приобрела мало-мальски сносный вид. Тяжелые балки потолочных перекрытий были все еще опутаны паутиной. На стенах висело несколько выцветших гобеленов, древних реликвий прошедшей эпохи. На них тоже были следы какое-то время никем не тревожимых пыли и паутины. Свет проникал через запыленное стекло высоких и узких, какими они бывают в замках, окон и ложился пятнами такой же формы на пол, который, хоть и был подметен, крайне нуждался в том, чтобы его помыли.
Очаг закоптился и почернел от долгого использования, в глубине его весело потрескивали и плясали языки пламени. Рядом с очагом располагалось большое, богато украшенное резьбой кресло, а наискосок от него — такое же, но поменьше. Справа от кровати, тоже за бархатными занавесками, были спрятаны маленькая умывальная и уборная, роскошь, до которой обычному дому было далеко.
Эриенн приподнялась на локте, подождала, пока глаза ее снова смогут сосредоточиться на окружающем интерьере, и повыше подоткнула подушки. Взгляд девушки еще раз обежал комнату и остановился на шубе, в которую она была так уютно укутана. Эриенн с восхищением провела рукой по шелковистому меху, потом приподняла его, ощущая, как мех соприкасается с кожей ее тела. Вид собственной наготы вызвал из памяти сложные видения, быстро промелькнувшие и неясные. В сознании девушки возник образ чего-то огромного и черного, окруженного ореолом красноватых солнечных лучей, он проплыл, сопровождаемый скрипучим, неразборчивым шепотом. Неспособную четко понять причины этих кошмарных видений и связать их с чем-нибудь реальным, Эриенн охватило все усиливающееся предчувствие, что о случившемся лучше всего не вспоминать.