Мысль, что дом, где они жили, перестал быть ее домом, зародилась у Эриенн в глубине подсознания и оставалась там, как семечко, которое застряло между зубов и никак не поддается, когда его хочешь выковырнуть. Эта мысль звучала в ее голове все отчетливее. И все же идти ей было некуда. У нее не было родственников, по крайней мере таких, о которых ей было известно, либо какой-нибудь иной спасительной гавани. Если она уйдет, судьба ее будет полностью в ее руках.
Стоявшая перед Эриенн дилемма жгла ее мозг, а решение терялось в хаотичном бешенстве круговерти мыслей. Она была, как плот, брошенный в бурное море, — в ее положении не было никакой надежности, но и выхода из этого положения не было.
Когда опустилась темнота, девушка ушла в свою спальню. За крепкими стенами дома завывал ветер и низкие тучи превратили ночное небо в плотную черную субстанцию, которая поглощала любой пробивавшийся лучик света. Эриенн положила в огонь крупный брикет торфа и опустилась в кресло перед очагом, свесив руки с деревянных подлокотников. Вокруг сухого брикета заклубился дым, потом вверх поползли поедающие его языки пламени. В то время как глаза Эриенн безотрывно смотрели на пляшущие огоньки, мысленно она была далеко от дома.
Конечно, оставалось предложение Кристофера. Эриенн откинулась к деревянной спинке кресла и представила себя с ним под руку в дорогом платье и позвякивающими на шее драгоценностями. Он мог бы показывать ей чудеса света, а когда они оставались одни, открывал бы секреты любви. Мысли и чувства ее занимало бы только одно — выполнение всех его желаний, до тех пор пока…
Мысленно Эриенн увидела себя с раздутым животом перед своим великолепным возлюбленным. Его рука молчаливо повелевает ей удалиться, а на лице недовольная гримаса.
Эриенн сердито покачала головой, чтобы выкинуть из нее это видение. О предложении Кристофера Ситона не могло быть и речи. Если она отдаст себя в его власть, ее постоянно будет грызть страх превратиться в еще одну из его временных подружек, которых лелеют сегодня, но забывают завтра.
Отец и брат улеглись, дом затих. Фэррелл, казалось, был как-то сконфужен своим участием в подготовке аукциона. Как и просил отец, он написал текст и отвез объявления к местам расклейки. Но потом, с приближением дня торгов, он стал угрюмым и отрешенным. Он был непривычно вежлив с Эриенн и даже оставался трезвым. Однако Эриенн не надеялась на его помощь. Это значило бы пойти против отца, а Фэррелл всегда относился к родителю с высочайшим почтением.
Огонь сильно разгорелся, потом затих. Брикет тлел и щелкал, как будто задался стоической целью поглотить самого себя. Эриенн смотрела на отбрасываемый им неяркий свет, пока часы не пробили дважды. Удивленно она огляделась и потерла свои почему-то замерзшие руки. В комнате было ужасно холодно, а на тумбочке у кровати еще горевший фитилек свечи тихо шипел в лужице расплавленного воска. Эриенн вздрогнула, когда ноги ее коснулись холодного пола, и поспешила укрыться в тепле под тяжелыми перинами своей постели. Когда она забилась под перины, в ее голове утвердилось решение. Завтра она сбежит. Где-нибудь кому-нибудь пригодится ее аккуратный красивый почерк, быстрота и легкость в счете. А за умелое использование первого, или второго, или обоих навыков вместе ей будут платить. Возможно, какой-нибудь вдовой герцогине или графине в Лондоне потребуется компаньонка. От затеплившейся надежды Эриенн успокоилась и отключила свой мозг от тягостных раздумий, чтобы он мог погрузиться в сладкое и безмолвное блаженство Морфея.
Пелена мокрого снега закрыла утреннее небо. Он опускался вниз легкой изморосью и быстро покрыл дороги тонкой ледяной коркой. Эйвери зашел в «Боарз инн» и заказал горькой настойки.
— На самом деле это же лекарство, — обыкновенно объяснял он, если у кого-то брови шли вопросительно вверх. Помассировав свои отвисшие подбородки и громко откашлявшись, он пускался в дальнейшие разъяснения: — Сущая правда, это вычищает из моих легких сажу и копоть. Да, в моем зрелом возрасте это просто необходимо.
В то морозное утро Джеми поставил перед ним стаканчик и сказал:
— Думал, в такой день вы и не выйдете на улицу, мэр.
— Ах, в такой день выходить приходится еще чаще, чем в любой другой. — Голос Эйвери был хриплым и неровным после непродолжительной прогулки по утреннему холоду. Он погладил живот, словно чтобы успокоить боль, и подтолкнул свой стакан к хозяину. — Влей-ка туда, Джеми, немного хорошего бренди. В такое холодное утро мужчине необходимо немного огня внутри, чтобы выжить.
Когда хозяин гостиницы выполнил просьбу, Эйвери схватил подкрепленную настойку и сделал большой глоток.
— А-а-а-ах! — рявкнул он, опуская стаканчик, и постучал себе кулаком по груди. — Да! Снова возвращает к жизни. Истинно так! Заставляет мозги шевелиться. — Он облокотился на деревянную стойку и принял вид человека, который излагает глубокую, незнакомую широкому кругу людей истину. — И ты же знаешь, Джеми, как важно человеку, пребывающему в таком деликатном положении, в какое попал я, сохранять способность быстро соображать. Редкую ночь нам удается поспать спокойно. А как же еще при всех этих кознях и вероломстве шотландцев, которые налетают на нас целыми племенами и заставляют браться за оружие? Нам необходимо сохранять присутствие духа, Джеми. И мы это делаем.
В подходящем месте монолога хозяин гостиницы небрежно кивнул и принялся скрести оловянные кружки. Все знали, что эта тема близка сердцу Эйвери, и он продолжал нести свой вздор, вполне удовлетворенный притворным интересом собеседника. В тот момент он и не подозревал, что бунт назрел уже совсем рядом.
План, который разработала Эриенн, не шел дальше непосредственно момента начала побега. Ей было достаточно уже того, что она определилась, в каком направлении бежать. Лондон был ей немного знаком. Скорее всего, именно там и следовало начать поиски работы.
Собираясь в путешествие, которое уведет ее далеко от родного дома, девушка тепло оделась. Когда она кралась вниз по лестнице к черному ходу, тишину по-прежнему нарушал лишь храп Фэррелла. В свою сумку она сложила все, что ей принадлежало. Сумка была невелика, но что уж тут было поделать.
Накинув капюшон, чтобы было теплее, Эриенн подобрала юбки и быстро перебежала через двор к навесу, где стоял мерин. Поскольку животное больше нисколько не беспокоило Фэррелла, все заботы по конюшне лежали на ней. Эриенн тщательно следила, чтобы мерин был в порядке, поэтому ей казалось вполне справедливым заявить на него свои права. На этот раз девушка была настроена лучше подготовиться к путешествию, чем при бегстве из Уэркингтона.