Читать интересную книгу Кудруна - Средневековая литература

То же самое встречаем мы и в «Кудруне». Эту нижнюю границу, свидетельствующую о том, что «Кудруна» оформилась как конкретный литературный памятник не ранее этого времени, уточняют на основании упомянутого в поэме имени Виголеис (так зовут одного из второстепенных персонажей поэмы). Его имя – переделанное на немецкий лад французское имя Вигалуа. Последнее стало известно в Германии между 1204–1209 гг., когда немецкий поэт Вирнт фон Графенберг сочинил обширный стихотворный роман «Вигалоис, или Рыцарь с колесом» в подражание неизвестному французскому образцу. Графенберг был современником знаменитых немецких поэтов Гартмана фон Ауэ и Вольфрама фон Эшенбах. Вольфрам у Графенберга, по-видимому, заимствовал имя Вигалоис: оно встречается в романе Вольфрама «Парцифаль», законченном в 1210 г. Скорее всего отсюда его перенял поэт «Кудруны» (как Виголеис), поскольку в эпосе мы находим еще некоторые редкие названия, упоминающиеся в «Парцифале». Видимо, на этом основании В. М. Жирмунский отнес время создания «Кудруны» к первому десятилетию XIII в.[165]

Современные немецкие филологи чаще всего относят «Кудруну» к 1230–1240 гг.[166] Они ищут в тексте поэмы косвенные указания на время ее завершения и усматривают ряд параллелей к историческим фактам и обстоятельствам. Вот некоторые из их наблюдений, систематизированных К. Дрёге.[167]

В поэме изображены владения короля Хетеля, чья власть простирается на Штормарн и Дитмаршен, Годьштинию и Северную Фрисландию. Покорилась ему и Нифландия, т. е. земля ливов. Это – точное подобие Дании в годы правления Вальдемара II (1200–1241). Наряду с датчанами деятельное участие в походе Хетеля принимают фризы. Между тем и в реальных Крестовых походах в Прибалтику 1217 и 1227 гг. фризы действовали наиболее активно. Указанные обстоятельства могут также пояснить, почему сюжет, связанный с датским и фрисландским Севером, привлек внимание поэта: события XIII в. придавали ему новизну.

В строфах 295–296 выведен правитель, который дает купцам и другим лицам, путешествующим по его стране, охранные грамоты и конвой. За покровительство он получает дары. Это было привилегией немецких князей, которую они приобрели в 1235 г. В, этом же году был заключен Майнцский земский мир, что могло предопределить интерес поэта «Кудруны» к изображению гибельных последствий различных усобиц и поворот фабулы к мирному их разрешению. Пятая же строфа, содержащая сентенцию автора о неизбежной смерти, которой не минуют сильные мира сего, могла быть навеяна событиями 1230–1231 гг., когда один за другим скончались Леопольд Австрийский, Людвиг Баварский, Оттокар I – король Богемии.

Ученые сходятся на том, что «Кудруна» является более поздним памятником, чем «Песнь о Нибелунгах». Соглашаясь с этим в принципе, К. Штакман, выпустивший одно из последних научных изданий «Кудруны», скептически относится к косвенным доводам и считает, что в вопросах датирования поэмы исследователи зашли в тупик.[168]

Хотя в литературных памятниках XIII в. нет никакого упоминания о дошедшей до нас поэме, что могло бы служить прямым доказательством того факта, что «Кудруна» к этому сроку уже была завершена, нам кажется правомерной точка зрения Б. И. Пуришева, относящего время создания поэмы в окончательном ее виде к первой трети XIII в.[169]

ІІ. Историческая действительность

Это было время, когда в Германии утвердился феодализм со всей своей сложной системой социальной иерархии, время господства Штауфенов (Гогенштауфенов) – династии германских императоров (1138–1254). Германская империя достигла при них небывалого внешнеполитического могущества, но в отличие от Франции и Англии, где начинали складываться централизованные монархии, в Германии усиливалась политическая и экономическая раздробленность.

Германские императоры стремились господствовать в Европе, они вели войны в Италии, шли Крестовыми походами на Ближний Восток и в славянские земли. К прежним владениям, составлявшим собственно немецкое королевство, присоединилось много новых земель, захваченных немцами, в том числе графство Австрия, земли лужицких сербов между Одером и Эльбой (Лабой), славянские земли к югу от Дуная. Немецкими вассалами стали Чешское королевство и государство Ободритов, Средняя и Северная Италия, Бургундия. С конца XII в. к владениям Германской империи прибавилось Сицилийское королевство.

А между тем в самой Германии росла мощь крупных феодалов, имперских князей. Уже Фридрих I Барбаросса (годы правления – 1152–1190), этот могучий император, ведя войны в Италии и на Ближнем Востоке, вынужден был просить помощи у князей, что ослабляло его власть в стране. Его внук, Фридрих II, носивший корону обеих Сицилии еще до того, как стал императором, продолжал политику деда и хотел подчинить себе всю Италию. Ради этого он отдал Германию в руки князей, которым даровал новые привилегии, сделавшие имперских властителей политически почти независимыми государями на их землях.

В Саксонии, Тюрингии, Франконии и в других территориальных княжествах Германии строились новые замки-крепости, а старые перестраивались, укреплялись башнями, бастионами. Их владельцы могли выдержать осаду неприятеля, укрывшись со своим войском за крепостными стенами метровой ширины. Дорога к замкам, нарочито узкая – можно было проехать только одному всаднику, преграждалась рядами копий; вход во внешние, единственные ворота[170] вел к подъемному мосту через ров, а потом лишь во внутренние ворота, представлявшие собой целую башню. Замок графа или князя, правителя края, состоял из ряда строении, в центре был pallas – дворец, а в нем рыцарский зал для торжеств. Отдельно размещались свита, дворцовые слуги. Каждый замок имел часовню, или молельню. У иных правителей имелись конюшни и баня. Если место позволяло, то был разбит сад. В подвалах под стенами помещалась сокровищница, были темницы для пленных, прорывались подземные ходы. Все это описывается в «Кудруне» (26, 51, 138, 1(18, 381, 441, 1145, 1303 и др.).[171]

К этому времени завершается процесс превращения крестьян из крепостных в свободных арендаторов (так называемых майеров), широко применявших труд батраков. Если же крестьянин не мог арендовать землю и не шел в батраки, он обычно уходил в город. Города же к XIII столетию окрепли настолько, что играли уже заметную роль в экономике и общественной жизни. Развилось ремесло, Одни города вели оживленную торговлю с Италией, другие с Францией, третьи отправляли свои корабли во Фландрию, Брабант и восточные славянские земли. Города росли, выступая за пределы своих крепостных степ, когда-то опоясывавших их, а теперь ставших тесными, украшались новыми ратушами, соборами, возносящимися над узкими улицами с островерхими домами. Могучий и тяжеловесный романский стиль потеснила готика, более гибкая и изящная. Целый мир человеческих чувств и характеров отразился в ранней готической скульптуре, составляющей часть убранства этих богатых храмов.

Города уже начинали отстаивать свою независимость, но император запретил им заключать союзы против князей, тогда как его западный сосед, французский король, смиряя непокорных феодалов, искал опоры у горожан.

Опорой германских императоров было рыцарство. При Штауфенах оно пережило свою самую блестящую пору. С упадком императорской власти сословие рыцарей утратило свой политический престиж и экономическое могущество. Зловещим симптомом этого процесса, начавшегося в XIII в., были шайки рыцарей-разбойников, грабящих на больших дорогах клириков и купцов и учиняющих зверскую расправу над крестьянами, как это описано в «Крестьянине Гельмбрехте».[172] Разумеется, и в военных походах Штауфенов немецкое рыцарство пролило немало вражеской крови.

Однако именно в это время, как и в других странах Запада, развивается новая, более тонкая культура, связанная с феодальными замками. В этом процессе большое значение имели заморская торговля, развитие внешних связей, влияние первых университетов, а также Крестовые походы. Дело в том, чтр в Италии и на мусульманском и византийском Востоке рыцарство не только познакомилось с сокровищами Леванта, богатством северных Ломбардских городов, утонченностью иноземных обычаев, но и нашло там высокую образованность. Под влиянием этого у рыцарей появилось желание изменить свой привычный, примитивный уклад жизни, а это привело к невиданной ранее роскоши, к устраиванию торжественных празднеств и церемоний. В то же время рыцарство стало претендовать на особую миссию, которой будто бы оно облечено.

Во Франции и под ее влиянием в других западных странах возник особый рыцарский кодекс, по которому истинный рыцарь должен не только быть отважным, уметь искусно владеть оружием, но также быть достаточно образованным, щедрым, великодушным, защищать слабых и сирых, находить удовольствие в музыке и поэзии. Для него превыше всего – понятия чести и верности. Он должен быть верен своей религии, своему сюзерену, избранной даме, которой обязан служить как своей госпоже и питать к ней «высокую любовь». Все это соединялось в понятии «куртуазность»: на провансальском наречии – cortezia, по-французски – courtoisie, по-немецки – hovecheit, что можно дословно перевести как «придворное вежество», но при этом следует учесть, что «вежество» означало не только соблюдение обычаев и приличий высшего общества, но еще и постоянное совершенствование своей личности. С этим связано и соблюдение во всем должной меры (maze). Последнее понималось как воспитанность и сдержанность. От рыцаря требовалось* обуздание своих страстей, подчинение слепых порывов дисциплине долга.