так же неудобно, как я чувствую себя сейчас, подергивание в штанах неудобно и — если оно станет еще больше — будет очень неловко.
Я не могу встать и уйти. Но мне нужно сидеть здесь и перестать думать о сиськах и голой коже.
Джорджия хихикает над чем-то по телевизору, и я ерзаю на месте.
— Тебе не показалось это забавным? — Ее голос прорывается сквозь напряжение, о котором она и не подозревает.
— Хм?
— Ты вообще смотришь? — обвиняет она, ставя фильм на паузу.
— Конечно.
— Что только что произошло?
— Не знал, что будет викторина.
— Ты прав. — Она опускает пульт, снимая фильм с паузы. — Прости. Я не имела в виду… Не бери в голову. Извини.
Она повторяет это дважды, и я чувствую себя жалким.
— Не извиняйся. Я просто поглощен мыслями.
— Хочешь поговорить об этом?
— Нет, все в порядке. Просто был один из таких дней.
Девушка кладет пульт и наклоняется вперед, как будто собирается встать с дивана.
— Хочешь, я принесу тебе что-нибудь с кухни? Я думала о том, чтобы перекусить.
— Эм. Конечно.
Она выжидающе смотрит на меня.
— Что бы ты ни ела, это будет вкусно.
К счастью, она уходит, шаркая по кухне, пока идет фильм — понятия не имею, что происходит на экране, да мне и все равно. Я только знаю, что то, что происходит у меня в штанах, ненормально.
Еще два часа я сижу вот так. Облегчение приходит, только когда забираюсь в постель, как только фильм заканчивается, и натягиваю на себя одеяло.
Пыхтя, поворачиваюсь то в одну, то в другую сторону, не в силах найти удобное положение.
С каких это пор эта подушка стала такой комковатой?
Беспокойный и внезапно безумно возбужденный, говорю «К черту это», прежде чем спустить резинку своих спортивных штанов вниз по бедрам, отбрасывая их в изножье кровати вместе с боксерскими трусами.
Скольжу рукой вниз по животу на короткое расстояние до моего напряженного члена, голос в моей голове рационализирует то, что я собираюсь сделать.
«Это не о ней, это не о ней, это не о ней».
Вот только я вижу Джорджию, когда закрываю глаза. Волосы распущены, застенчивая улыбка на ее губах в ту ночь, когда она подошла ко мне в доме регби. За моими закрытыми веками на ней только спортивный лифчик, сиськи приподняты, кожа загорелая от занятий спортом на улице.
Розовые губы.
«Нет, нет, нет — ее губы не розовые!»
Они… они…
Потрескавшийся.
Бледные.
В них нет ничего пухлого или сексуального.
«Ты чертов лжец».
В данный момент я абсолютно ничего не могу сказать себе, чтобы отвлечься от мыслей о моей соседке по дому, которая, без сомнения, крепко спит или свернулась калачиком в кровати дальше по коридору, не обращая внимания на мои развратные мысли о ней.
«Этот стояк сам собой не спадет».
Я чувствую себя таким мерзавцем.
Таким мошенником.
Чувствую, что подвожу ее, думая о ней таким образом, наименее дружественно, как мужчина может думать о женщине. Вне зоны друзей, вне зоны соседей по дому и прямиком в мою постель.
Я бы никогда не переступил черту.
Никогда.
Но ведь я могу снова закрыть глаза и погрузиться в грезы наяву… в которых Джорджия входит в дверь моей спальни, медленно движется к кровати, стягивает через голову эту мешковатую красную футболку и бросает ее на пол.
В этом нет ничего плохого, не так ли?
— Мне показалось или я слышала, как ты звал меня, — говорит Джорджи, приоткрывая губы, когда подходит ближе, покачивая бедрами — даже одетая в эти нелепые серые спортивные штаны, ее тело великолепно.
Каждый нежный изгиб.
Каждая женственная, подтянутая линия.
— Я тебе для чего-то понадобилась? — спрашивает она, оглядываясь на меня через плечо, лицом к двери, пока наклоняется, выпячивая задницу, сгибаясь в талии, чтобы спустить эти уродливые серые спортивные штаны с бедер.
Я смотрю, приоткрыв губы, член пульсирует между ног.
Неторопливо поглаживаю себя рукой, когда она нарочито выставляет себя напоказ передо мной, стоя в стрингах и том прозрачном лифчике, который я нашел в прачечной, темные соски флиртуют со мной, делая меня тверже.
Покачивает задницей.
Я жажду отшлепать ее.
Она выглядит гладковыбритой во всех нужных местах, но я не узнаю, пока девушка не подойдет ближе, и не смогу погладить ее, ладонь так и чешется, желая пробежаться по всей ее плоти.
Черт возьми, она красивая.
Такая подтянутая и уверенная в себе.
— Что ты делаешь под этим одеялом? — дразнит она мягким голосом, когда подходит, лифчик и трусики волшебным образом оказываются на полу.
Ее грудь невелика, но она покачивается, и мой взгляд опускается к месту между ее бедер.
— Непослушный мальчик… У тебя были грязные мысли обо мне?
Джорджия забирается на матрас, задрав задницу в воздух, скользя рукой по моему животу… вниз по моему тазу… пока не сжимает мой член, медленно водя рукой вверх и вниз. Мучительно медленно.
Вверх и вниз.
Вниз, потом вверх.
Я откидываю голову назад, пока она ласкает мою плоть, мои глаза все еще закрыты, рот приоткрыт от удовольствия.
— О, черт возьми, Джорджия.
Да, вот так — погладь его, детка.
Сильнее.
Я прикусываю нижнюю губу, скрежещу зубами, желая толкнуться бедрами, чтобы кончить быстрее, поглаживаний едва хватает, чтобы удовлетворить меня.
Распаляют меня еще больше.
Я жажду быть внутри ее.
Ее рта.
Ее тела.
Длинными, нежными пальцами она хватает меня за талию.
— Я хочу его у себя во рту, — хнычет она, опуская голову — волосы мешают, заслоняя самый совершенный вид, когда-либо созданный Богом: вид ее великолепных губ, готовых сосать мой член.
— Соси его, — шепчу я, завороженный зрелищем. Тянусь к ее волосам, собирая шелковистые локоны в свои руки, чтобы я мог наблюдать. — Ты такая сексуальная, детка, — бормочу ободряющие слова снова и снова. — Так сексуально.
— Боже, я люблю твой член, он такой вкусный. М-м-м, это все, чего я хочу, — стонет она, облизывая, как будто это эскимо, а я ее любимый вкус.
Только в фантазиях мужчины женщина ненасытна до его члена — это тот сон, от которого я никогда не хочу просыпаться.
Закидываю руки за голову, откидываясь назад, чтобы я мог наблюдать, как она делает всю работу. Смотрю, как ее голова покачивается вверх-вниз на моем члене, глубоко заглатывая его, не задыхаясь, как настоящий чемпион.
Ее рот влажный, теплый и опьяняющий.
— О, черт возьми, Джорджия. — Стон вырывается из моего горла.
Сжимаю ее волосы в одобрении, но ей это почти ненужно.
— Да… да… — Не останавливайся, черт возьми,