того, что нечего сказать, а потому, что чувствую: если заговорю, случится нечто ужасное.
Так и проснулся от этой внутренней паники, обрадованно осознал, что это лишь сон, и, перевернувшись на другой бок, снова заснул.
А наутро – дождь, и настроение при воспоминании о вечерней ссоре с мамой скатывается в минус.
– Ну и чего ты расселся? – Она торопливо заглядывает в комнату. – Бегом в душ, а то опять не успеешь ни помыться, ни поесть.
Размышляя о пути преодоления нежеланий, я плетусь в ванную и просто сижу на бортике под звук льющейся воды. Наконец входная дверь за мамой захлопывается, и я со спокойной душой ползу обратно в постель. Падаю, накрываюсь одеялом с головой и лежу, словно моллюск в раковине. Спрятавшись от всех и вся. Вот только от мыслей спрятаться некуда – они копошатся внутри черепной коробки, как тараканы, и мне срочно нужен от них дихлофос.
Мама делает вид, что ничего не произошло. Как будто все в порядке и никакого разговора накануне у нас не было. Она ведет себя так всегда, когда осуждает меня или считает неправым. «Давай сделаем вид, что ты этого не говорил» – ее коронная фраза. И «делать вид» у нее получается отлично. Но хуже всего мне от того, что я так и не рассказал ничего Неле.
Когда я вышел от директрисы, страшно хотелось поскорее показать Неле свою ссадину и гордо поведать, как я раскидал шоблу и дерзко отказался от участия в вечере памяти. Я прокручивал в голове различные фразы от «Спасибо. Ты мне дала отличный совет. Делать то, что чувствуешь, действительно приятнее, чем поступать правильно» до «Можешь считать меня идиотом, но, кажется, ты мне нравишься», или «Кажется, я в тебя влюбился, потому что сегодня вел себя как придурок», или даже «Я знаю, что я не классный, но очень хочу стать для тебя таким». И прочее в том же духе от наивного и искреннего до хвастливого и самонадеянного. Я шел домой и чувствовал непривычный прилив смелости и энтузиазма.
Куртка была расстегнута, холодный ветер задувал под нее, пробегая по ребрам и щекоча шею, но это было здорово. Словно в меня входила некая невидимая сила и наполняла легкие, распрямляла плечи, поднимала мне голову и заставляла сердце биться в нарастающем набатном ритме.
Однако стоило открыть дверь квартиры, как всколыхнувшееся воодушевление тут же свалилось под ноги в прихожей. Мама была дома и с глубочайшим укором в глазах вышла меня встречать. Оказалось, директриса уже успела ей позвонить и все рассказать. Не знаю, упомянула ли она про драку, скорей всего да, просто такие темы мама предпочитает обходить стороной, но мой «непозволительный тон» по отношению к Елене Львовне и отказ принять «помощь школы» задели ее до глубины души, и до самого позднего вечера она читала мне проповеди о смирении и послушании, попутно настаивая на том, чтобы я извинился и согласился на предложение директрисы.
Обижать маму я не хотел, но и пойти на попятную в этом вопросе тоже, поэтому на все ее увещевания отвечал «нет». В конце концов она не выдержала и закричала: «Я надеялась, что хоть из тебя выйдет толк, но ошиблась!» «Если ты продолжишь эти разговоры, то я сделаю себе харакири», – ответил я и вышел на балкон. Так просто совпало – я всего лишь хотел записать голосовое Неле в тишине, но мама, перепугавшись, что я собрался прыгать, бросилась за мной, затащила в дом, обняла, и мы как будто помирились, но на самом деле я прекрасно понимал, что это просто временное затишье.
В первый раз после данного ей обещания я решаю прогулять школу. Мне нужно время собраться с мыслями. Я никогда еще не поступал так опрометчиво, как вчера. Но это не означает, что я сожалею. Будь у меня возможность снова прожить этот день, я бы поступил так же, но ситуация все равно требует осмысления.
Если я пойду в школу, придется ради мира в доме предстать перед директрисой и, покаявшись, принять ее условия. Однако тогда я сразу же растеряю в глазах шоблы все заработанные баллы, и шансов на то, чтобы выполнить данное Неле обещание, у меня уже не будет.
Да, я ни в чем ей не клялся, и вся наша переписка носила в большей степени шутливый характер. Но я не хочу из-за собственного малодушия выглядеть болтуном и настоящим лузером, а не человеком, которого просто обзывают этим словом. И дело не только в том, что мне хочется понравиться Неле, – тут немного другое. Если я им всем проиграю, то у нее совсем опустятся руки.
Помнится, она сказала, что бороться с тупостью и лицемерием невозможно, а я заставил ее считать, что надежда есть. Не знаю почему, но за нее мне обиднее, чем за самого себя. Про себя я знаю, что умею гнуться, а вот в том, что она не сломается, не уверен. В сетевом разговоре идея занять «звездные пьедесталы» казалась веселой и более чем соблазнительной. Я не ждал, что будет легко. И к тому, что происходило сейчас, должен был быть готов. Но не был. Как оказалось, преодолеть то, с чем привык бороться изо дня в день, намного проще, чем разобраться с так называемой зоной комфорта. Грубо говоря, бросить вызов шобле и объяснить маме, что я не могу всегда быть хорошим, – совершенно разные вещи.
Просто только в кино зрителю показывают картинки событий: «до» и «после». А в жизни самым важным и решающим становится то, что в кино осталось за кадром.
* * *
Дождь размеренно стучит по металлическому откосу, за окном все та же унылая серость, но о сне уже речи не идет. Я встаю, распахиваю дверцы шкафа и, потягиваясь, оглядываю его содержимое. В зеркале отражается моя взлохмаченная фигура в трусах.
Нужно что-то решать с гардеробом. Вся моя одежда слишком скучная и обыденная, по-маминому – «классика», а для людей моего возраста – ботанский шмот. В таком звездами не становятся, хоть с какими данными.
Вот у Нелли с внешним видом полный порядок. И даже здорово, что она выглядит не как все. Пусть ее за это и кошмарят, зато стильно. Нет. Мой шкаф не подходит. Но зато я знаю, что точно подойдет.
В соседней комнате, которая раньше была гостиной, но куда потом перебрался Мишка, стоит другой шкаф. Мишкин. И вот там, если покопаться, можно отыскать кучу всего неформатного. Балахоны, джинсы с дырками, огромные клетчатые рубашки и футболки с