Читать интересную книгу Прячем лица в дыме (СИ) - Николаева Лина

Вспомнил о брате и начал считать, чтобы успокоиться? Обдумывал, что значило это число? Конечно, цифрам он уделял внимания больше, чем людям.

— Вовремя, — откликнулся Найдер.

Одной рукой он сжал набалдашник трости, стоящей у стола. Рена уже хорошо выучила этот жест — так он делал, когда нога отзывалась болью. Оша ни разу не говорил о своей травме. Одно время девушка даже была уверена, что трость он носит вместо оружия или для создания нужного образа. Но Феб проболтался. И никогда Найдер не щадил себя и с каждым новым делом причинял всё большую боль.

Продолжая стоять, Рена посмотрела сначала на оша, затем на Раза. Один был калекой снаружи, другой — внутри. Первый свой недуг тщательно прятал и делал вид, что такой же, как все. Второму было плевать, и в этом и заключалась его искалеченность. Они не просто «бедовые мальчишки» — два израненных человека, которые никак не могут найти причину начать жить иначе. Пусть внешне они так не походили друг на друга, внутри у них оказалось куда больше общего. И первым сходством являлись проблемы с доверием.

«А у тебя?» — ехидной вопрос появился сам с собой. Да, и ей были знакомы эти проблемы. Она сама так долго цеплялась за Раза, думала, что у неё нет ничего, кроме него, но вышло иначе — его на самом деле не было, зато появились люди, готовые понять и принять.

— Не ходи, — неожиданно сказал Раз.

Его голос прозвучал недостаточно мягко, чтобы считать это просьбой, и недостаточно сильно, чтобы счесть за приказ. Ну и что же это тогда? Наверное, он сам не знал.

— Я тоже хочу закончить это дело, — ответила Рена, стараясь подражать холодному голосу Раза. — И свою часть я выполню.

Найдер одобрительно кивнул.

— Я тебя провожу. Не стоит в таком виде ходить по Цаю.

Девушка улыбнулась оша:

— Спасибо, но я вызвала экипаж, и мне уже пора.

— Тогда… — начал Найдер, но Раз его перебил:

— Я провожу тебя до низа.

Губы черноволосого тронула ухмылка.

— Ну давай, давай, — ехидно ответил он.

Нортийка молча спустилась, Раз прошёл следом, но так ничего и не сказал. Уже на пороге таверны она обернулась и молча посмотрела на парня.

— Будь осторожна. Если что-то случится, я разнесу весь город.

— Ради города — буду.

Что это значило? Раз действительно переживал за неё? А может, боялся за себя, что если что, не сдержит магию — опять вернётся боль? Но если угроза девушке вызывала в нём столько эмоций, не меньше, чем упоминание имени брата, могло ли это быть чем-то?..

Рена сделала маленький шажок назад и посмотрела Разу в глаза — голубые напротив карих, такого тёплого орехового оттенка. Они так не соответствовали всему ему холодному виду, и заметив это, девушка отчётливо поняла, как разрушилась, какой искорёженной стала вся его броня, тщательно выстраиваемая годами. Он пытался спрятаться от воспоминаний о предательстве, о боли, да так, что был готов ради беспамятства отдать всё хорошее, что происходило с ним.

Но ведь броня треснула — Раз уже сам не был уверен, что она ему нужна. Цеплялся за неё по старой привычке, пытался прикрыться остатками, но она становилась всё тоньше и тоньше. И ему нужен был лишь небольшой толчок, чтобы показать, что пора сорвать её с себя окончательно. И пусть после придётся принять на грудь целый шквал пуль, Раз же справится — он не один, ему помогут.

Но, может, Рена всё это выдумала себе, как уже три года выдумывала, что вот сейчас, что вот ещё чуть-чуть. На словах друг сделал свой выбор, а пробираться внутрь, пытаться бороться за других, а не за себя, она уже устала.

— Мне пора, — бросила девушка и быстро вышла, стуча каблуками.

Рена прошла через «Изумруд» — зал первого этажа, ресторан, больше похожий на изящную гостиную. В нём было много воздуха и зелени, а мелодия юноши, игравшего на рояле, придавала атмосфере таинственность и романтичность. Пахло вином, фруктами и морепродуктами. Ловкие официанты в зелёных ливреях внимательными взглядами следили за гостями и так спешили по первому зову, точно соревновались друг с другом за право услужить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Выше шёл «Сапфир». На втором этаже находилось несколько закрытых комнат, и оставалось лишь догадываться, что происходит за дверями. Коридор, оклеенный тёмно-синими обоями, были украшен картинами в красивых серебряных рамах и напольными вазами с белыми розами. Слуги ходили взад-вперёд, следя, чтобы никто не нарушил покой их дорогих гостей, и чутко прислушиваясь к доносившимся звукам.

Третий этаж, «Рубин», встретил шумом и красным светом, который причудливыми всполохами ложился на лица присутствующих. Музыка, пьяные голоса, смех смешались в единый не разбираемый гам. Дым от сигар и сигарет был таким плотным, что терялись очертания людей. Танцовщики и танцовщицы скользили в этом дыму, смело подходили к гостям, извивались вокруг них и привольно клали руки на тех, кто позволял это — а позволяли многие.

«Алмаз» считался гордостью «Камня». Это был огромный зал с высокими потолками и окнами в пол. Поднявшись на четвёртый этаж, Рена залюбовалась видом ночного Киона, хотя большинство гостей смотрели вовсе не на него. Под потолком, подсвеченным мягким белым светом, на воздушных полотнах крутились акробатки, поражая гибкостью и стройностью. Белоснежные трико подчёркивали хрупкость девушек, и все они были светловолосыми, как на подбор. «Алмаз» казался настоящим царством света, и всё в нём удивляло изяществом — хотелось рассматривать каждую деталь и осторожно касаться.

Четвёртый этаж был поделён на две зоны. Рена села за барную стойку из голубого стекла — настоящую льдинку, внутри которой соединялись белые, синие и зелёные завихрения — и заказала бокал вина. Она внимательно изучала гостей, но всё чаще возвращалась взглядом ко второй части, где за длинным столом сидела компания учёных.

Химики разделились на две группы: рядовые остались в «Рубине» и шумно проводили время, элита гильдии — в «Алмазе».

Мужчины, расслабившись, поснимали строгие пиджаки, закатали рукава рубашек. Интереснее было наблюдать за женщинами — вернее, за их нарядами. Одни словно спорили, кто кого перещёголяет, и соревновались в количестве украшений, другие решили удивить своим видом и выбрали просто невообразимые цвета, фактуры или такую длину, что даже смотреть было неприлично.

Чопорные нортийки с ума бы сошли! Эта мысль вызвала хитрую улыбку на лице. Рена поправила цепочку, лежащую в глубоком вырезе, затем одёрнула рукава пиджака и, повернувшись полубоком, положила ногу на ногу.

Лаэрт сидел с краю стола. Вместе со всеми, под тост худощавого мужчины в очках, он потянулся вперёд с бокалом вина в руках. На лице играла лёгкая пренебрежительная улыбка. Он казался настоящим аристократом, который уже познал любые наслаждения и ничего его не удивит. «Так кто ты?» — вопрос так и просился.

После слов Раза, подкреплённых рассказом Мики, Лаэрт показался Рене настоящим ублюдком, который ради своего успеха готов пойти на всё. Она представляла, какие у него хитрые глаза, коварная ухмылка. В поезде же появился мужчина со строгим, но печальным взглядом. Потом Рена решила, он настоящий лис. Заподозрил, что в поезде готовится ловушка, и сумел сбежать — как, куда? Пока девушка следила за ним, образы менялись друг за другом: Лаэрт не оставался один, но то держался в стороне и смотрел с видом человека, смертельно уставшего от людей, то веселился вместе со всеми, вот как сейчас. Что из этого было правдой?

Пора узнать, но Лаэрт, кажется, не планировал вставать со своего места, чтобы они могли случайно столкнуться. Что же, как говорили дома, если боги не дают шанса, нортиец берёт его сам.

С бокалом вина в руках Рена пошла вдоль окна, словно любовалась видами. Темнеющие башни высились на фоне василькового неба, и это зрелище стоило внимания, но она всё равно раз за разом возвращалась взглядом к Лаэрту. У стола химиков, за которым собралось человек двадцать, девушка пошла ещё медленнее.

Отдыхающие разделились на группы по двое-трое и разговаривали между собой. Стеклянный стол ломился от закусок, то и дело звенели бокалы и стаканы, наливалось вино, виски, бренди. Рена ожидала увидеть что-то другое — да, учёные собрались в самом дорогом месте Киона, но сейчас они больше походили на обычных людей во время пьянки, а не на цвет города. Может, зря гильдию так превозносили?