как через вату донесся его голос. — Вы желаете продолжить бой?
— Да! — прорычал я.
— Объявляю перерыв! Пять минут.
Я отошел на край ринга. Ко мне снова подскочил разъяренный отец.
— Эрик, какого черта ты витаешь в облаках! — сердито прошипел он.
— Познаю себя, — все же выдал я, через сбитое дыхание.
— У тебя остался последний шанс на победу! Если Роджер в третий раз пустит тебе кровь, то Том и зрители могут решить судьбу боя в пользу Роджера без твоего на то позволения.
— Не честно! — взвыл я.
Я точно помнил, что, когда оговаривались правила, этого нюанса никто не говорил.
— Этим правилам сто лет в обед! — удивился отец моему негодованию. — Или ты у сэра Артура занимаешься так же плохо, как и тренируешься?!
Я растеряно глянул в толпу зрителей. Там, застыв с подносом в проходе между лавками, стоял бледный Фил. Он с тревогой смотрел в центр зала на меня.
Какой-то знатный толстяк, проходя мимо, толкнул его.
— Что встал здесь?! Пшел!
Эрик послушно склонил голову.
Перерыв был окончен. Итак, у меня остался последний шанс замочить этого гада. Шанс, которым я должен воспользоваться во что бы то ни стало.
Глава 16
Роджер упивался своим мнимым превосходством. Толпа ему благоволила. Он, красуясь, сделал восьмерку, уже считая излишним беречь силы для боя. Зрители одобрительно зашумели.
А между тем зря Роджер совсем снял меня со счетов. Я отбросил страх. Нашел точку опоры. И отпустил себя. Как будто бы внутри крылья соколиные расправились.
Тело стало легким. Я почувствовал тепло и покалывания в руках. Меч сделался моим естественным продолжением.
И я благостно так расплылся в окровавленной улыбке. Роджер глянул на меня с презрением. И снова решил пойти в атаку, покончив с этим раз и навсегда.
Однако теперь он двигался слишком медленно. Я без всяких усилий отбил его удар. И стремительно пошел в наступление.
Чудом я сумел замедлить разгоряченный меч, так, что лишь слегка оцарапал Роджеру шею, хотя легко мог отсечь кретину башку.
Роджер взвыл благим матом. Однако сдаться не пожелал. Том объявил перерыв.
— То, что ты сейчас проделал, смог бы не каждый мастер, — заметил отец. — А тебе чудовищно повезло. Однако дважды так уже не повезет.
— Какая чудовищная вера в сына, — усмехнулся я, стараясь не потерять внутреннее равновесие, которое только что обрел.
— Что уж заслужил…
Настроение толпы тоже не изменилось в мою сторону. Все подумали, что мне свезло, слишком все быстро случилось.
Перерыв окончился. Я решил не торопиться и пару минут лениво отбивался. Роджер начинал горячиться. Весь взмок. Волосы повисли влажными паклями. Он никак не мог понять, почему не может меня достать. На его прыщавой моське мелькал весь спектр эмоций от недоумения до страха.
Я же рубанул ему наискось от плеча до бедра, но легонечко без нажима, так чтобы лишь содрать верхний слой из ткани и металлических вставок да кожу оцарапать.
Роджер побелел как полотно и замер. Потом медленно наклонился, глядя на кровь.
Том предложил ему сдаться. И Роджер вдруг кивнул.
— Да! На сегодня, думаю, достаточно!
— Победа в сегодняшнем бою достается его светлости, Эрику, — торжественно объявил Том.
Зал неуверенно зааплодировал. Роджер убрал свое оружие. Я тоже спрятал меч, поклонился толпе.
— Спасибо друзья за поддержку! — прокричал я. Потом развернулся к Роджеру и поклонился ему. — Сэр Роджер, благодарю вас за оказанную честь быть моим оруженосцем. Однако больше я в ваших услугах не нуждаюсь. Благодарю за верную службу!
Я еще раз поклонился. Раскланяться после победы было не так унизительно. Но все равно неприятно. Однако некоторые традиции нарушать нельзя и даже Роджер это понимал.
— Ваша светлость, Эрик, для меня было честью служить вам! — поклонился он.
По толпе прошел удивленный ропот.
Я сошел с ринга. По залу засуетились незаметные слуги убирая ограждения и раздвигая лавки. Расходиться никто не собирался. У знати теперь был хороший повод для разговоров и сплетен,
Отец одобрительно похлопал меня по плечу.
— Поздравляю! — сказал он сухо. — Ты хорошо дрался, в конце…
Но ответить отцу я не успел, потому что к нам подлетел разъяренный мужик средних лет. Вид он имел крайне неприятный. Лицо заросло волоснёй, которую бородой назвать язык не поворачивался. Он был длинный и вроде бы тело худое, но при этом выпирало кругленькое брюшко — беременный гвоздик. Пальцы у него были коротенькие и толстые, и на каждом поблескивало по уродливому перстню.
— На каком основании, смею вас спросить, вы дали моему сыну отставку?! — требовательно поинтересовался он, крутя перстень на указательном пальце.
— Скажем так, не сошлись характерами, — дерзко ответил я.
— Я не у тебя спрашиваю, Эрик… — с презрением выплюнул отец Роджера, так чтобы я понял, что под именем Эрик он подразумевает вырожденца. — А у вас, ваша светлость, Герберт.
— Сэр Арчибальд, вы же знаете, что право выбирать оруженосца всегда за наследником, — спокойно ответил отец. — Я могу лишь посоветовать.
— Мы договаривались! — волосня на лице лорда забавно растопырилась от злости. — Причем это было ваше предложение. А теперь вы с таким позором решили выкинуть моего сына?! — прошипел Альфред.
— Сэр Альфред, быть даже день оруженосцем сына герцога почетно. Не стоит так переживать, — доброжелательно улыбнулся отец, но в голосе его звучал холодок.
— Ваша светлость, помяните мое слова, вам это с рук не сойдет, — выставив указательный палец, пообещал Арчибальд.
Рубиновый камень в перстне при свете свечей хищно блеснул.
— Вы мне угрожаете? — поднял бровь отец.
— Нет, предупреждаю, — взметнув подбитой мехом накидкой, лорд, наконец-то, соблаговолил отвалил от нас.
— Теперь он окончательно стал нашим врагом, — задумчиво резюмировал отец.
— Он и раньше не был другом, — заметил я.
— Эрик, подумай про своего нового оруженосца, — велел отец. — Мне надо переговорить с лордом Гансом.
Отец развернулся и оставил меня одного. Я желал сейчас три вещи: хорошенько поесть, принять ванну и завалиться спать.
Сил и настроения торчать в этом зале никакого не было. Мне приходилось с улыбочкой выслушивать поздравления людей, которые совсем недавно желали мне проигрыша. Кроме того, как назло, я не видел ни одного слугу с подносом еды, а есть хотелось смертельно.
Наконец-то, меня вроде бы оставили в покое. Пользуясь случаем, я решил сгонзать на кухню. Но на полпути мне преградил дорогу Томаш. Судя по его недовольной роже, преградил всерьез и надолго так его растак.
— А ты все-таки гад, Эрик! — начал он, гневно поблескивая глазками.
— Хоть кто-то здесь не изображает радость от моей победы, — усмехнулся я, с тоской и надеждой поглядывая ему за спину на выход.