Вопросами конвоирования стал ведать в Новороссийске капитан-лейтенант П. С. Писарев из оперативного отделения нашего штаба. Впоследствии, когда утвердили такую должность, его назначили начальником базовой конвойной службы. Писарев перебрался из штаба поближе к причалам, в домик портовой комендатуры. Там же проводились перед выходом в море инструктажи капитанов транспортов и командиров кораблей охранения.
Новороссийское охранение сопровождало транспорты, следующие на запад, до Феодосии, и возвращалось оттуда со встречными судами. Новое дело постепенно входило в четкую систему.
Из всех рейсов транспортных судов самыми ответственными стали рейсы в Одессу: этот город, окруженный с суши, оказавшийся на изолированном пятачке далеко за линией фронта, мог получать снабжение и помощь только морем.
Острая тревога за Одессу охватила в августе всех черноморцев. Как только стало известно, что в Севастополе формируются для отправки туда краснофлотские сухопутные отряды, зачисления в них начали добиваться многие моряки из кавказских баз. Однажды утром мне доложили, что все краснофлотцы и старшины нашей штабной команды подали рапорты с просьбой послать их на фронт под Одессу.
- Все? - переспросил я.
- Так точно. Все до одного, включая коков и писарей.
Из штаба мы смогли отпустить очень немногих. А всего из различных подразделений базы - сто человек. Товарищи откровенно им завидовали. Когда провожали этих новороссийских добровольцев, обнаружилось, что в строю на причале не сто моряков, а больше. Пришлось заново произвести поверку по списку. Тех, кто пристроился самовольно, вывели, но наказывать дезертиров на фронт не поднималась рука.
До Новороссийска доходили не все подробности одесской обстановки. Но мы знали, что враг угрожающе приблизился к городу с востока и держит его под артиллерийским обстрелом. Об ожесточенности боев свидетельствовало количество раненых, которые прибывали на возвращавшихся из Одессы судах.
Нашей медико-санитарной службе приходилось непрерывно расширяться. До войны флотских лечебных заведений в Новороссийске не было. Первый небольшой госпиталь развернули в июле, затем к нему присоединили больницу Черноморского пароходства. Но скоро начальнику медсанслужбы базы Николаю Васильевичу Квасенко понадобилось изыскивать в городе дополнительные резервы.
Делал он это в высшей степени деликатно. Военврач Квасенко, казалось, просто не способен что-либо требовать. Даже распоряжения подчиненным он отдавал в форме вежливых просьб. Но не сделать того, о чем он просит, никто не мог. В этом обаятельном человеке с красивым, светящимся добротой лицом природная мягкость сочеталась с исключительной настойчивостью и, как я убедился впоследствии, с большим мужеством. И всегда он успевал быть там, где особенно нужен.
В середине сентября в Одессу перебрасывалась по решению Ставки 157-я стрелковая дивизия. Находясь в резерве Верховного Главнокомандования, она была расквартирована в Новороссийске. Командир дивизии полковник Д. И. Томилов являлся начальником нашего гарнизона.
Получив из Севастополя соответствующие распоряжения, я поспешил к нему в штаб, в старинный особняк, известный новороссийцам как дом с орлом. Там уже тоже получили приказ, и все были в приподнятом настроении. Дивизия давно ожидала отправки на фронт, хотя никто не думал, что ее пошлют в Одессу.
До прихода транспортов оставалось меньше суток, и мы немедля занялись обсуждением практических вопросов, которых возникало немало. Перевозка морем целой дивизии с артиллерией, танками и прочей техникой производилась на нашем театре впервые.
Спешная отправка дивизии научила многому. На будущее извлекли, например, такой урок: из армейской техники надо последним грузить то, что первым понадобится на месте. С этим мы сначала дали маху - на верхних палубах некоторых судов оказались полевые кухни, а штабные машины - в трюмах...
157-ю дивизию перевозили в Одессу три группы транспортов, охраняемых эсминцами и крейсерами, и в целом этот марш-бросок через все Черное море прошел весьма успешно. Одновременно туда же проследовал через Новороссийск дивизион катюш - гвардейских минометов, о которых мы тогда знали лишь понаслышке.
Транспорт Чапаев, принимавший их на борт, стоял в стороне от других, возле усиленно охраняемого причала. Меня предупредили об особой ответственности за этот груз. Заглянуть под брезент, укрывавший катюши, гвардейцы не позволили настолько секретным считалось их оружие. Дошел транспорт благополучно.
Минуло несколько дней, и из Одессы пришли наконец не тревожные, а радостные вести.
Дивизия Томилова вместе с другими частями Одесского оборонительного района нанесла сильный контрудар по осаждавшим город фашистским войскам. Одновременно у них в тылу, под Григорьевкой, высадился морской десант, соединившийся затем с защитниками Одессы. Противник понес большие потери и был выбит с позиций, откуда мог обстреливать город и порт.
Красный Кавказ, участвовавший в высадке десанта, пришел прямо из-под Одессы в Новороссийск. Помню, как жадно слушали мы с Буслаевым в кают-компании крейсера рассказы о только что проведенной операции. Это был первый за войну десант черноморцев, первые совместные наступательные действия армии и флота.
Но моряки крейсера рассказывали и о том, как опасны для кораблей только что появившиеся в районе Одессы немецкие пикирующие бомбардировщики Ю-87, с которыми мы на Кавказе еще не встречались. За последние дни они потопили там канонерскую лодку и эсминец Фрунзе, два других эсминца были повреждены.
Взрыв на Суджукской косе
На Цемесскую бухту, где воздушная разведка противника, конечно, не раз обнаруживала крупные суда, распространились вражеские минные постановки. 12 сентября сирены воздушной тревоги заревели в два часа ночи. Налет оказался комбинированным: пока одни самолеты пытались бомбить город, другие сбрасывали над бухтой и портом мины. Задача первых, вероятно, состояла в том, чтобы отвлечь внимание от вторых. И конечно, не случайно для налета был выбран самый темный час, когда, если даже парашюты с минами замечены в воздухе, нелегко уследить за их приводнением.
Но в том, что минная война до нас дойдет, уже давно не приходилось сомневаться, и мы постарались к ней подготовиться. В дополнение к обычным наблюдательным постам флагманский минер штаба базы С. И. Богачек и начальник связи И. Н. Кулик развернули вокруг бухты сеть специальных постов. Каждый из них имел самодельный пеленгатор с азимутальным кругом на листе фанеры, ориентированным по компасу, и телефон. С объявлением тревоги наблюдателя этих постов следили только за поверхностью бухты. Пересечение пеленгов, взятых из разных точек, должно было указывать, где опустились мины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});