задуматься, не смотрит ли он на меня по-другому? Знает ли он, кто такой Сорен? Я отгоняю эту мысль. Он бы обязательно что-нибудь сказал. Вот почему мне нужно снова сосредоточиться на документах. Тогда мне не придется думать о подобных вещах.
— Ты знаешь, что не обязана работать по двадцать часов в сутки.
— Я не могла уснуть, — что-то в этом деле меня беспокоит, и я чувствую, что упускаю большую часть головоломки. Я просто не могу понять, что именно.
— Скажи, почему ты не стала юристом? — он присаживается на диван.
— Когда-нибудь, может быть, — я пожимаю плечами. Было время, когда я с удовольствием пошла бы в университет, чтобы впоследствии стать юристом. Это всегда было связано с деньгами, но, возможно, я могла бы откладывать дольше. Не помогло и то, что моя мама не хотела, чтобы я стала юристом. По ее словам, красота и ум не сочетаются.
Конрад дважды стучит по дивану и встает, чтобы уйти. Я не могу не думать о своей матери. Она, не раздумывая, продала меня Сорену. Она всегда получала то, что хотела, и никогда не заботилась о том, чего хочу я. Много лет назад я плакалась ей о том, что хочу стать юристом. Она ответила, что мои слезы делают меня уродливой, и если я чего-то хочу, то должна упорно трудиться для этого. «Ничто не упадет тебе на колени бесплатно».
Я не могу отделаться от мысли, что она всегда получала то, чего хотела. Она хотела, чтобы у меня был брак по расчету. И это упало ей прямо на колени. Она не задумывалась о том, какими могут быть последствия для Джуда или меня.
Я так хочу ее ненавидеть, но сердце не позволяет. В конце концов, она моя мать, но Пиппа Паселло чертовски все усложняет.
На мой телефон приходит сообщение от Сорена. Улыбка мгновенно появляется на моем лице. Я не могу сдержать ее, когда читаю его сообщение.
Сорен: Я заеду за тобой в обед. У меня для тебя сюрприз.
Вот почему я не могу ненавидеть свою мать. Впервые в жизни, возможно, она в чем-то была права. Возможно, мы с Сореном созданы друг для друга. Она была эгоисткой? Да. Были ли у нее другие варианты? Да. В глубине души я надеюсь, что она знала, что все закончится именно так.
Джиневра: У меня полчаса, начиная с 11:30.
Сорен: А что, если этот сюрприз заставит тебя отсутствовать в офисе до конца дня?
Я бы предпочла провести этот день с Сореном. Оглядываю окружающие меня документы и прикусываю нижнюю губу, решая, что делать.
Джиневра: Я могу уйти в 3, если так будет лучше.
Сорен: Кто это? Что ты сделала с моей невестой-трудоголиком?
Я громко смеюсь, качая головой, глупая ухмылка появляется на лице. Это Сорен изменил меня.
Джиневра: Ты испортил ее.
Я стираю это сообщение, мои пальцы зависают над клавиатурой, думая, что бы такое ответить.
Джиневра: В жизни есть нечто большее, чем работа.
Это отстой. Я стираю это.
Джиневра: Что я могу сказать? Я скучаю по тебе.
Я смотрю на слова, мой палец зависает над кнопкой отправки. Я стираю.
Джиневра: Увидимся в 3.
Сорен входит в здание, когда я спускаюсь вниз. У меня возникает непреодолимое желание подбежать и обнять его. Он выглядит привлекательно в своем костюме-тройке. Мы встречаемся взглядами, и его рука проскальзывает мне за спину, когда он наклоняется и целует меня.
— Я скучал по тебе.
Я чуть не падаю в обморок от его слов.
— Я тоже, — мои руки сжимаются в кулаки, и я понятия не имею, почему вдруг нервничаю рядом с Сореном. Вот что случается, когда я слишком много думаю. — Это твоя машина в зоне, где парковка запрещена? — за его спиной выстроилась целая вереница машин, — ты получишь штраф.
Он наклоняется, его губы нависают над моим ухом: — Не-а. Никто в здравом уме не стал бы со мной связываться.
Потому что он мафиози. Факт, который я с радостью отказывалась признавать, пока мой брат не швырнул его мне в лицо. Теперь я не могу перестать думать об этом. Я смотрю на него. Он все еще мой Сорен. То, что он мафиози, не отменяет моих чувств. А я думала, что это возможно. Я жду, что по моей коже пробежит холодок, но этого не происходит.
— Куда мы идем? — спрашиваю я, все больше возбуждаясь, и нервозность улетучивается.
— Это секрет, — обычно я ненавижу сюрпризы, но доверяю Сорену. У меня такое чувство, что мне понравятся его сюрпризы.
Он открывает мою дверцу, а затем садится в машину со своей стороны.
— Можно мне подсказку? — спрашиваю я, откидывая зеркало.
Я поправляю красную помаду, замечая черную машину, отъезжающую от обочины одновременно с нами. Мы перестраиваемся, и она делает то же самое.
— Никаких подсказок, — я смотрю на него, и его глаза сияют с такой яркостью, которой я не видела раньше. Его обычно угрюмое лицо выглядит моложе.
Я оглядываюсь в зеркало, и машина оказывается в трех метрах позади нас.
— Сорен, мне кажется, за нами едет машина.
Его глаза перебегают на зеркало: — Та черная?
— Да.
— Они с нами.
— Почему?
— В этой части города у меня всегда есть охрана, — я убираю зеркало обратно.
— Почему?
— Никогда нельзя быть слишком доверчивым к своему окружению.
В памяти всплывает ограбление. Я жду, что почувствую страх или опасность, но этого не происходит. Я знаю, что Сорен защитит меня любой ценой.
Он паркуется перед магазином свадебных платьев. У меня в животе порхают бабочки.
— Думаю, парковка с другой стороны.
— Джиневра. Мы паркуемся здесь.
Он выходит из машины и открывает мою дверь, а затем предлагает руку, чтобы помочь мне выйти. Я принимаю ее, и его большая ладонь согревает мою.
— Я купил тебе платье, но швее нужно увидеть тебя в нем на случай, если придется внести изменения. До свадьбы осталась всего неделя.
Как только мы входим, дамы начинают меня охаживать. Сорена оттесняют в сторону, а мне приносят бокал игристого вина и провожают в примерочную.
На вешалке висит простое свадебное платье из легкой, прозрачной ткани, которая ниспадает поверх белого атласа. Прозрачная ткань поднимается над вырезом в виде сердца на тонкие бретельки. На талии завязана атласная лента с белым цветком сбоку.
Это делает все реальным. Через семь дней я буду в нем идти к алтарю. По коже пробегают мурашки, когда я смотрю на великолепное платье. Предвкушение брачной ночи заставляет