с головы до ног, усталые, голодны и злые на весь мир. В дополнение ко всему, когда мелкой рысью ехали по улице, под княжеским конем подломилась гнилая доска мостовой. Конь споткнулся, повредив ногу, а сорванная подкова так и осталась в щели.
Ввалившись в гридницу, Ростислав немедленно потребовал к себе княгиню. Старуха-ключница с натугой поклонилась:
— Княже, княгини нет в городе. Вчера примчал боярин Любомир, поведал, что брат их занемог и при смерти, и княгиня тотчас уехала, ни вещей не взяла, ни слуг. Сварог даст, благополучно добралась бы до Волчьего Логова, а то ведь что деялось-то…
Ключница смотрела на своего господина спокойно, и явно было, что единственное, что ее волнует и пугает — это прошедшая буря. Ну и, может быть, еще чуть-чуть — здоровье Яросвета. Но о заговоре, ни о бегстве заговорщиков старуха не имела ни малейшего представления.
Ростислав распорядился перекрыть все пути; послать людей на поиски беглецов; направить во все близлежащие княжества послов с просьбой: «… если придут жена моя Любава с братом своим Любомиром, то бы не принимал оных, а, поимав, выслал ко мне для суда». А поскольку беглецы почти наверняка направились в Ростов, князю Глебу было направлено особое послание, заранее составленное в несколько более жестком тоне.
Затем князь приказал подавать ужин и топить баню; затем вызвал кончанского старосту с той улицы, где его конь потерял подкову. Староста, мужик осанистый, важный и вроде бы толковый (иначе зачем бы его выбрали?), явился пред княжеские очи, не подозревая ничего худого. Ростислав, отставив кубок с горячим медовым сбитнем, поднялся из-за стола, враз заставив всех задрать головы. Он заговорил негромко и внешне очень спокойно:
— Зачем тебя мир ставил?
Только мертвенно-бледный рубец на налитом кровью лице не позволял обмануться.
* * *
Со следующего утра жизнь в Белозерском замке пошла как обычно, с той только разницей, что теперь девки суетились теперь не вокруг княгини, а вокруг Даны. Княжья хоть — это тоже положение.
Дана была женщина простая, не карьеристка вроде Лебеди, но и не скромница. Она знала свое место, и если Доля вдруг поднимала ее на ступеньку выше, она не рвалась дальше вверх, но и занятого уступать не собиралась. А в отсутствие водимых жен хозяйкой дома по очередности становилась любимая — а в данном случае и единственная — наложница. И теперь Дане иногда хотелось, чтобы княгиню не нашли. Она не держала обиды, она не жаждала мести, она желала бы просто никогда не видеть эту женщину.
Потому Дана со рвением взялась за хозяйство, может быть, подсознательно стремясь закрепиться. Ростислав даже как-то заметил ей:
— Ты, Данюша, не утруждай себя так, побереглась бы.
— Что ты, княже, мне не в тягость. А без хозяйского догляду добра не будет, по себе знаю.
Дана, охнув, осеклась. Впрочем, Ростислав ничего не понял.
Ростиславу тоже иногда хотелось, чтобы княгиню не нашли, но он всякий раз одергивал себя. Княгиня должна была стать матерью наследника, а наследник должен родиться в Белозерском замке и воспитываться в Белозерске. И если его мать преступна — значит, без матери. О том, чтобы Любава снова заняла прежнее место, не могло быть и речи. Но ему нужен сын. Оба сына.
* * *
Трагедии случаются во всякое время. Но почему-то известия о них чаще всего приходят ночью.
Этой ночью шатающийся от усталости гонец на взмыленном коне наметом проскакал по спящему подолу. Копыта дробно простучали по деревянному настилу, но жители еще не подозревали о беде; только какая-то старуха, мучимая бессонницей, мельком кинула взгляд в затянутое пузырем окошко, проворчав: «Носятся тут, дня им нет». Вскоре гонец уже изо всех сил колотил в ворота. Последовал короткий обмен фразами — и раздался протяжный скрип петель, особенно громкий в ночной тишине. Загрохотали по мостовой тяжелые сапоги. Снова быстрый разговор и скрип ворот. Черная весть вошла в княжеский терем. Разбудили стремянного Некраса. Тот, услышав, в чем дело, торопливо стал натягивать порты, ругаясь сквозь зубы. Полуодетый, помчался будить князя, из деликатности со всех сил громыхнув дверью изложницы. Ростислав сел на постели (тугие мускулы, шрамы и выжженный Перунов знак), Даня, испуганно пискнув, натянула до глаз беличье одеяло.
— Что за…
— Княже, Глеб перешел границу и осадил Белокрепость.
Глава 22
Погибель хищнику, друзья!
Пускай падет он мертвой!
Мал Древлянский, потомок Ростислава Белозерского. Версия К.Ф.Рылеева.
Далеко разносился над утренним Белозерском голос звонкого медного била, и граждане, едва заслышав этот зов, спешили на вечевую площадь, на ходу спрашивая друг друга:
— В чем дело?
— Что стряслось?
— Отчего переполох?
— Никто ничего не ведает.
— Ладно, сейчас узнаем.
— Война, братцы!
— Какая еще война, чего каркаешь?
— Точно, и я слышал: Глеб Ростовский осадил Белокрепость.
— Что, опять? Все ему неймется!
— Помилуй нас Сварог! У меня в Белокрепости брат с семьей. Что будет-то…
— А что будет, били раз, два били, в третий побьем. В четвертый, глядишь, не сунется.
— Так-то оно так, да несподручно сейчас ратиться: и урожай не весь собрали, и на дорогах распутица.
— Вот и пусть Глеб в нашей грязи тонет!
— Точно, не бывать Глебу на Белом озере! Князь наш не допустит, и мы, не мужи, что ли? Постоим за родную землю!
— Постоять-то постоим, да как бы лечь не пришлось. Сколько с весской рати-то не вернулось, откуда у нас силы Глебу противустать? А то, может, лучше поклониться, чай, голова не отвалится.
— Ж… а отвалится, нечем на ларе с добром сидеть будет!
— Верно говоришь! Или позабыли, как в прошлую войну ростовцы наши веси жгли, или никого из родных, скажешь, не потеряли? Нельзя с хищником договориться!
— Отчего ж нельзя, можно. Если сперва ему зубы выбить, когти вырвать и хвост оторвать.
— Хвост-то зачем?
— На всякий случай. Чтобы обманно не вилял.
— Разобьем Глеба! В колодках в Белозерск притащим!
— Встанем крепко за землю Белозерскую! Стяжаем князю чести, а себе славы и в веках останемся бессмертны!
— Ты, молодой, погоди, не полыхай, не полыхай. Оно, конечно, встанем всем миром, потому как под Ростовом нам жизни не станет. Только здесь ду-у-мать надо, соображать то есть. Сперва князя послушай. Мы ж его для того и поставили.
* * *
На площади собрался уже весь город. Князь