Долматов не дурак, более того, он и на ровном месте бывает не в меру подозрителен, а тут ему одного этого факта хватит, чтобы сделать выводы и учинить расправу.
Назаренко-то что? Он живёт себе под крылышком своего всесильного отца, и реалий вообще не знает. Да и плевать ему на судьбу Влада. Поймают его или нет, потонет он или нет — тому абсолютно всё равно. Вот он и припёрся к самому зданию, а ведь тут в самом деле камеры кругом! Ремир их, конечно, не просматривает, но если вдруг… В общем, самоуверенный болван этот Назаренко.
А как бесит это его глупое хихиканье: «Что он тебе сделает?».
Да, блин, что угодно сделает! Естественно, иглы Долматов под ногти загонять не станет, но элементарно опозорит и пнёт под зад (и не факт, что фигурально), уволит по статье, да ещё и разнесёт в своих кругах мнение о бывшем коммерческом директоре. Ославит так, что всё, жизнь, что называется, под откос. Нигде и никто его и коммивояжёром-то не возьмёт, не говоря уж… Ну или придётся уезжать куда-то далеко-далеко, и то с современными технологиями расстояние ни для чего не преграда.
И чёрт же дёрнул его тогда пойти с этим мажором в кабак и спьяну всё выболтать. Только лукавит Назар, утверждая, что не выспрашивал. Выспрашивал, только исподволь, завуалированно. Вроде как хвалил: «Ух ты! Невероятно! Да как это у тебя получилось?» и всё в таком духе.
А он, дурачок, и рад стараться, доказывать, какой молодец и рассказывать в подробностях, как и с кем всё получилось.
Ну а когда стало известно, что «СУОЛ» и «Облмаш», два самых крупных клиента, которых он сам так кропотливо обрабатывал, вдруг стали потихоньку сливаться, Влад сразу просёк — это дело рук Назаренко.
И вот с тех пор ни сна, ни покоя. Живёт как на пороховой бочке, в вечном ожидании разоблачения и неминуемой казни. В глаза шефу смотреть не может. Боится, что тот догадается. Разговаривает с ним с трудом, превозмогая позорную дрожь. Аппетит пропал. Ночью кошмары снятся. Дома всё раздражает: и жена, и даже сын. А на работу и вовсе идёт, как на Голгофу. Измучился — сил нет. И выхода никакого не видит.
И с тендером что теперь делать? Назаренко ведь не успокоится, начнёт искать кого-нибудь другого. К той же новенькой вдруг подкатит, раз они знакомы?
Если тендер они продуют, то Долматов, само собой, всех собак на него спустит. Надо же найти крайнего и на ком-то отыграться.
А если Ремира предупредить, то он логично поинтересуется, откуда ему об этом известно. И тогда… ой, нет, уж лучше молчать…
Глава 19
Назаренко заехал за Полиной в шесть, как и договаривались. Остановился у самого входа, коротко пиликнул клаксоном.
Мог бы вообще-то и выйти, и дверь даме открыть, с неудовольствием подумала Полина. Хотя если он действительно поможет с операцией, то плевать на эти политесы.
Она села в тёмно-синий BMW с госномером А 295 НД.
— Что, специально номер именной заказывал? Типа день рождения двадцать девятого мая, потом инициалы… — усмехнулась Полина.
— О! Ты помнишь, когда у меня день рождения? Польщён, — разулыбался Назаренко.
— Я всё помню: и хорошее, и плохое.
— Да ладно тебе, Поля. Кто старое помянет… — подмигнул ей Назар, завёл мотор, и машина тронулась с места. — Предлагаю где-нибудь поужинать, а заодно и наши дела обсудить.
— Нет, Назарчик, отвези меня к детской больнице на Гагарина, а по дороге поговорим.
— Как скажешь… — не стал он настаивать. Но начал разговор не сразу, да и явно издалека. — Сколько, говоришь, тебе на операцию нужно?
— Восемьсот тысяч. Если совсем точно — восемьсот тридцать тысяч.
— Я дам тебе триста сразу, прямо завтра на карту закину. Остальные пятьсот дам в долг, без процентов и жилы тебе тянуть не буду. Но дам их после одной маленькой услуги.
Ну, конечно, усмехнулась про себя Полина. Сразу можно было догадаться, что Назару от неё что-то нужно, даром-то он ведь никогда ничего не делает. Связываться с ним не хотелось до содрогания, тем не менее она спросила:
— О чём ты?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А-а, так, о сущей мелочи. Мне надо, чтобы ты кое-что для меня выяснила. Буквально пару цифр.
Полина молчала, то, что он говорил, понимала она ещё смутно, но это уже ей не нравилось.
— Ты, может, не в курсе, но на днях должен состояться один тендер, который очень меня интересует. Ну это… а, впрочем, неважно. Я знаю, что «ЭлТелеком» собирается участвовать. Мне нужно, чтобы ты выяснила, какую цену вы предложите за подключение и в месяц. Технические тонкости тоже, конечно, интересуют, но, подозреваю, ты в этом не сечёшь. В общем, главное сейчас — цена. По-любому доки к тендеру готовят у вас в отделе. Так что доступ у тебя должен быть…
Полине вспомнились слова Лизы: «Это пакет к тендеру! Директор сказал — срочно!» и розовая папка-файл в Лизином лотке. Она и до сих пор там лежит. Но рыться в ней…
Тонкости бизнеса Полина плохо понимала, но чувствовала — просьба Назара дурно пахнет.
— Послушай, ты найди эти документы, найди, где там про цену, сними на мобильник, и всё. Никто ничего не узнает, ты решишь свою проблему, и мы оба будем довольны и счастливы.
— Назар, ты мне предлагаешь шпионить?
— Какой шпионить? Это слишком громкое заявление для такого пустячка. Мне нужны только две цифры и всё. Это секунда делов. Или тебе уже не нужны деньги?
— Да, нужны, нужны. Просто это как-то всё нехорошо…
— Да что тут нехорошего, Поль? Ну, упустит Долматов лакомый кусок, но, уверяю, он от этого не обеднеет. Он такими бабками ворочает, что тебе и не снилось. Для него этот тендер особо погоды не сделает. А нехорошо, знаешь, что? То, что твоя дочь больна. А я тебе предлагаю реальный выход.
Они подъехали к больнице, остановились возле опущенного шлагбаума с табличкой «Проезд не занимать», но выходить Полина не спешила, терзаемая сомнениями и противоречивыми мыслями.
Ведь это и правда выход, твердила себе. Но, чёрт возьми, всё её существо восставало против.
А с другой стороны — ну, какое ей дело до какого-то там тендера? Какое дело до Долматова? Особенно теперь, после того, как он поступил с ней с такой изощрённой жестокостью? Попользовался и выбросил, как надоевшую вещь…
А ей Сашку надо спасать любыми правдами и неправдами. Ну а всё остальное — дело десятое.
— Так когда ты дашь денег? — деловито спросила она после долгого молчания.
— Говорю же, триста тысяч переведу тебе на карту прямо завтра. Ещё пятьсот одолжу тебе сразу после того, как получу фото с ценами. Только учти приём документов для участия в тендере скоро заканчивается, так что, если надумала, поторопись. И если завтра раздобудешь то, что мне нужно, всю сумму получишь уже в пятницу. Через два дня, Поль, вдумайся!
— Ясно.
— Ну, я так понял — мы договорились? Скинь мне номер карты.
— Сейчас. Кстати, хотела спросить, как ты узнал, что я именно в «ЭлТелекоме» работаю?
— Не поверишь! Случайно увидел тебя сегодня, как ты в здание входила. Аж офигел.
— То есть? Почему офигел? В смысле, что тут такого удивительного?
— Ну как? Всё-таки, думал, Маугли и на тебя зуб имеет. Он же, сука, злопамятный. И мстительный. Все рёбра мне тогда переломал. Ты не в курсе?
Полина мотнула головой, не понимая, к чему сейчас Назаренко припомнил ту давнюю историю, того мальчика…
— Ну, мы потом, — продолжил он, — года два спустя после лагеря, встречались. Точнее, он меня разыскал. Прикинь, какая падла — специально, разыскал, чтобы отомстить. И отмудохал, сука, так, что я в больничке две недели провалялся. Поэтому, конечно, я офигел, когда узнал, что ты у него работаешь. Зря, кстати, тогда я тебя послушал и удалил фотки. Вот бы сейчас его потроллил…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я тебя вообще не понимаю. Назар, ты о чём? Какая больничка? При чём тут Маугли, фотки и эта работа?
— В смысле — при чём? — Назаренко перестал смеяться и посмотрел на неё с неподдельным изумлением. — Ты чего? Ты директора вашего видела? Знаешь?