— Я все еще храню вашу арфу, — напомнила она. — Сыграете для меня? Ваша музыка славится во всем мире.
Тристрам кротко отодвинул от себя арфу. Ел он мало. Однако ночью он взял арфу и сквозь слезы сыграл одну или две песни. Той же ночью он облачился в доспехи и отвязал коня. Он отправился в дикие места, стеная, продирался сквозь ветви и заросли кустов. В иные дни он брался за арфу, в другие бродил по лесу. Когда госпоже замка не удавалось его разыскать, она садилась под дерево и сама играла на арфе. Тристрам выходил из лесу послушать музыку.
Теперь мы расскажем о безумии Тристрама
Так миновало три месяца. Под конец Тристрам убежал в лес, и госпожа замка не знала, что с ним сталось. Он был почти обнажен и страшно исхудал. Какие-то пастухи подобрали его и обкорнали ему волосы овечьими ножницами, словно деревенскому дурачку. Они делились с ним мясом и питьем, но порой, рассердившись, колотили «дурачка» пастушескими посохами.
Случилось так, что однажды сэр Дагонет, шут короля Марка, выехал погулять с двумя своими оруженосцами. Они скакали по лесной тропинке и спустя какое-то время добрались до источника, возле которого часто сиживал Тристрам. День был жаркий, и они спешились, чтобы попить воды. Тут вдруг их заметил Тристрам, и во мгновение ока он бросил и сэра Дагонета, и обоих его спутников в источник. Пастухи громко хохотали.
Дагонет пришел в ярость и поклялся отомстить пастухам, которые, как он думал, натравили на него бедного дурачка. Вместе с оруженосцами он погнался за пастухами, а, отыскав их, стал избивать мечом. Все это из зарослей видел Тристрам и устремился на помощь своим покровителям. Он схватил Дагонета и бросил его наземь. Вырвав у него меч, он обезглавил одного оруженосца, а второй обратился в бегство. Тристрам с мечом в руках кинулся бежать в чащу, завывая, точно одержимый.
Сэр Дагонет, кое-как опамятовавшись, вернулся к королю Марку и сказал ему, что в лесу поселился дикарь.
— Не приближайтесь к источнику, — предостерегал он короля. — Там-то он на меня и набросился. Я — королевский дурак, но больший дурак взял надо мной верх.
— Должно быть, это сэр Матто ле Брюн[123], — сказал король. — Он потерял рассудок, лишившись своей дамы. Многое в этом мире достойно жалости.
Но каменным сердцам чужда жалость. Родич Тристрама сэр Андред мечтал завладеть его землями, а потому уговорил свою возлюбленную пустить слух, будто она была подле Тристрама, когда тот скончался. Бесчестная дама сказала королю, что она похоронила Тристрама у колодца и что, мол, перед смертью он просил короля передать все его владения Андреду. Услышав о смерти племянника, Марк заплакал от стыда и горя. Изольда же, услыхав такую весть, громко вскрикнула и едва не лишилась разума. Он хотела убить себя, ведь без Тристрама она жить не могла.
Втайне королева добыла меч и вышла с мечом в сад. Там она привязала меч к яблоне, острием вперед, на уровне своей груди. Она хотела с разбегу пронзить себе сердце и так положить конец своей жизни. Но король Марк бдительно следил за ней. Он бесшумно подошел к супруге, когда та преклонила колени в молитве.
— Иисусе сладчайший! — шептала она. — Смилуйся надо мной, бедной грешницей! Сэр Тристрам был моей первой любовью, пусть же он останется и последней. Без него я жить не могу.
Тут король подошел к ней и обхватил ее обеими руками. Он поместил королеву в высокую башню и приставил к ней бдительную стражу, и так Изольда оставалась много месяцев на грани смерти.
Теперь мы расскажем о битве Тристрама с великаном
После столкновения с сэром Дагонетом Тристрам обнаженным убежал в лес, выкрикивая странные слова. Наконец, он прибежал к жилищу отшельника и там упал и уснул. Отшельник подобрал его меч, а вместо оружия оставил несчастному пищу. Так десять дней он подкармливал Тристрама, а когда силы Тристрама восстановились, он вернулся к своим пастухам.
В тех местах обитал великан по имени Таулеас. Последние семь лет великан не смел даже носа высунуть из своего замка, страшась славы сэра Тристрама, но теперь прослышал, что Тристрам мертв. Значит, можно снова разбойничать. Случилась так, что однажды великан пришел к пастухам и устроился отдохнуть рядом с ними. Он себе лежал, а тут мимо проехал корнуэльский рыцарь по имени сэр Динант вместе с дамой и остановился у колодца. Завидев рыцаря, великан спрятался за дерево, но когда конь Динанта отошел попастись, великан поймал его, взгромоздился в седло и подскакал к сэру Динанту. Он схватил рыцаря за загривок и собрался обезглавить его.
— Помоги этому человеку! — закричали пастухи Тристраму.
— Сами ему помогите.
— Мы не можем.
Тогда Тристрам, углядев на земле меч Динанта, схватил оружие и одним ударом отрубил великану голову. С тем он и вернулся к пастухам, и они поздравили его с победой.
Сэр Динант подобрал голову великана и отвез ее ко двору короля Марка. Он поведал королю о том, как голый человек спас его от свирепого великана.
— Где это произошло? — спросил король.
— У колодца, сир, в чаще леса. Там, где обитает безумец.
— Слыхал я о нем, — сказал король, — а хотелось бы и увидеть.
Теперь мы расскажем о примирении Тристрама и Изольды
Король Марк велел придворным охотникам готовиться наутро к потехе. С рассветом он повел их в лес. Он прямиком направился к колодцу и увидел там нагого человека, спавшего с мечом в руке. Король подозвал своих рыцарей:
— Возьмите этого человека, — велел он им. — Обращайтесь с ним бережно. Не дразните его. Когда он успокоится, доставьте его в мой замок.
Они укрыли безумца своими плащами и очень ласково повели его в замок Тинтаджиль. Тристрам был как в тумане и следовал за ними покорно, словно дитя. Его выкупали и принарядили, накормили супом и дали жаркое, и при этом никто не узнавал сэра Тристрама, так переменились и лицо его, и манеры.
До Изольды донесся слух о человеке, найденном голым в лесу, и о том, что король Марк велел доставить его во дворец. Итак, она позвала свою верную подругу:
— Брагвейн, — сказала она ей, — пойдем, я хочу видеть этого лесного дикаря.
Они вышли во дворе замка и спросили какого-то оруженосца, где тот безумец из леса.
— Он в саду, — ответил оруженосец. — Греется на солнце.
Изольда с Брагвейн перешли в сад и там увидели мужчину, лежавшего на траве. Изольда не узнала Тристрама, но шепнула Брагвейн:
— Мне кажется, я встречала когда-то этого человека. Что-то в нем чудится знакомое.