В большей степени именно ради этого мужчины она пошла на все жертвы и сделала бы это снова. Снова бы умерла. Она даже не жалела, ведь здесь они наконец остались одни в целом мире. Девушка провела ладонью по его щеке, и он поймал её пальцы поцелуем, проникновенно смотря в глаза.
Приятное тепло разлилось по телу, и Ника судорожно прикусила нижнюю губу, словно боясь, что звук её стона развеит магию момента. Кажется, это понял и Феликс. Неожиданная улыбка заиграла на приягательных губах мужчины.
"Ты спасла меня, — его голос мягко шептал в её голове. — Теперь моя очередь".
Без промедления он приблизился и впился горячим настойчивым поцелуем в посиневшие губы девушки, вливая в них жизненное тепло. Феликс был порывист. Будто та стихия, освободившаяся от ледяного проклятия. Очень скоро его касания стали более будоражащими, и, поглощённая ими, Ника блаженно прикрыла глаза. А когда вновь распахнула их, то поняла, что это всё была магия…
Глава 22
Она стояла на небольшой террасе, расположенной на одной из самых высоких башен дворца. Далеко внизу просыпался Истерлок, постепенно разжигая огни своих фонарей, которые вскоре заструились по венам центральных улиц. Город глубоко и спокойно вздохнул, пробуждаясь от многолетнего сна, больше походившего на ночной кошмар. Но достаточно было самым первым, самым далёким отсветам рассвета коснуться бесчисленного количества крыш, как в столицу снова вернулась жизнь, будто и не было никакого проклятия. Из домов стали выбираться первые очнувшиеся жители; сбившись в единый поток, они направились к центру города, ко дворцу. И вскоре до Ники уже стал долетать их приглушённый гомон.
Лёгкий ветерок качнул посеребрённые спутанные пряди девушки, и холодком обдал до колена оголённые ноги. Вероника поёжилась, обхватывая себя руками. И тут же на её озябшие плечи лёг тяжёлый меховой плащ. В нос ударил запах натурального меха и мужской мускусный аромат.
Феликс молчаливо встал рядом с ней, так же наблюдая за рассветом нового дня. Взгляд Ники с интересом прошёлся по его статной фигуре, уже не полуобнажённой, а закрытой строгим военным мундиром.
— Знаешь, ты самая необыкновенная девушка из всех, что я встречал, — неожиданно признался рыцарь, не сводя глаз с горизонта. — Десять лет назад, когда по невероятно мощному зову Избранной я явился в твой мир, то был поражён тому, сколько силы может скрываться в маленькой девятилетней девочке, — он тяжело и задумчиво опёрся ладонями о каменное ограждение террасы и продолжил сокровенную исповедь: — Да, я поступил с тобой не по чести, без дозволения стерев память. Однако… ты была так напугана… я не хотел, чтобы катастрофа испортила тебе жизнь.
Вероника осторожно приблизилась, мягко положила свою ладонь поверх ладони Феликса и одними губами прошептала:
— Я понимаю. Я повела себя глупо, обидевшись на такое, и уже давно простила тебя.
Глаза мужчины заблестели нескрываемой радостью, и девушка могла поклясться, что прежде не видела ничего прекраснее. Чувствуя, что у неё начинают пылать щёки, Ника поспешила отшутиться:
— Однако признайся, встретив меня, не совсем трезвую, в компании Даши, на пороге своего дома, ты явно не воспылал уважением к "суперсильной Избранной".
Сначала Феликс весело усмехнулся, но потом вдруг быстро посерьёзнел, погружаясь в воспоминания:
— Я пошёл на поводу у своих чувств и не смог уберечь тебя от опасности, — его лицо стало подобно каменной маске: соболиные брови сдвинулись к переносице, изгиб рта стал более жёстким, а на скулах заиграли желваки.
Она тут же заключила его лицо в объятия своих тонких ладоней и проникновенно всмотрелась в глаза беловолосого рыцаря.
— Ты не виноват. Откуда тебе было знать, что Почка придёт за мной? — подбирая слова, успокаивала Ника. — Я понимаю твои чувства. Прекрасно понимаю, — она чуть отстранилась, убирая от него руки. — Сургант был прав. Целых десять лет я жила и не знала, что где-то там есть мир, подвергшийся ужасной участи из-за меня. Мир, за который я в ответе, — на глазах девушки выступили непрошеные слёзы, но Вероника быстро сглотнула, не давая подкатившим рыданиям всё испортить. — Я винила себя и до сих пор не до конца простила. Однако, если взглянуть на ситуацию трезво, то моей вины в этом нет. Главное для себя — уяснить это и напоминать, когда отчаяние снова заколет в сердце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Моя хорошая, ты смелее, чем некоторые рыцари, — его пальцы нежно прикоснулись к её подбородку, заставляя Нику чуть приподнять к нему лицо.
Наклонившись, Феликс мягко, словно спрашивая дозволения, коснулся губами её губ, надеясь, что девушка позволит ему продолжить. Но Вероника сама настойчиво прижалась, смело отвечая на ласки, и даже ухватилась пальцами за рукава его кителя: больше она не даст возлюбленному исчезнуть во время поцелуя.
— Да, — расплавленный шёпот обжигающе коснулся её кожи, когда спустя несколько долгих мгновений они смогли оторваться друг от друга, — и правда, на вкус как кофе с ванилью.
И не успела Вероника удивлённо переспросить, как он продолжил:
— За всё то время, что я провёл с тобой, я понял одну неизменную истину. Я люблю тебя… Вероника.
Его слова будто оглушили пространство. Больше не было прохладного порывистого ветра, расцветающего неба над головой и тающего под ногами снега. Весь мир сузился до одних его глаз, которые таили в себе целую Вселенную.
— Феликс, — едва слышно прошептала она, осторожно приобнимая его за шею. И получая опору, ведь её сердце бешено застучало в груди и девушка едва ли стояла на ногах. — Я тоже. Тоже люблю тебя!
Признаваться для неё было так же трепетно и страшно. Но одновременно с этим она чувствовала окрыляющую лёгкость.
Ещё долго они стояли так, молча и не отпуская друг друга из своих объятий, словно оба пытались осознать, что их сердца больше не одиноки в этих мирах. Но когда с подножья дворца стал подниматься нарастающий людской гомон, влюблённые наконец очнулись, чуть отстраняясь друг от друга, и взглянули в сторону горизонта. Над далёкими, закрытыми пеленой туманов лесами в розовато-алом ореоле света поднимался золотой диск солнца.
Это зрелище завораживало и шептало Нике о неизбежности.
— Пора, — печально проговорила она, не желая верить в эту реальность. — Мне пора домой…
Секунду мужчина молчал, отвечая ей печальной улыбкой.
— Я… — он едва начал, но неожиданный зов горна оглушил пространство, и через мгновение двери, ведущие на террасу, распахнулись, являя взору сиятельную королеву Артурию, окружённую с трёх сторон рыцарями в латных доспехах.
Вероника не сразу узнала в венценосной особе ту светловолосую девчонку в беленьком платьице, доходящим лишь до середины тоненькой голени. Сейчас перед попаданкой стояла высокая горделивая девушка, что когда-то замёрзшей статуей восседала на престоле. И если бы не знакомая мягкая улыбка и весенняя зелень глаз, то Ника совсем бы не узнала Артурию Вендрагон.
Вся собравшаяся процессия из рыцарей, занявшая практически полностью площадку, вдруг слаженно зазвенела сталью доспехов и опустилась перед Вероникой на колени. И даже Артурия, идеально держа осанку, склонилась в уважительном поклоне.
Ника вздрогнула, совершенно не представляя, как на подобное реагировать, но тёплая ладонь Феликса, чуть сжавшая её кисть, вывела из оцепенения. И девушка неловко кивнула, ведь эта безмолвная пауза немного затягивалась.
— Избранная Вивьенна, — заговорила официальным тоном Артурия, — всё королевство Дарк'ан в неоплатном долгу перед тобой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Затем венценосная обернулась к свите.
— Сейчас же распахните главные ворота, впустите людей в стены дворца, чтобы весь Истерлок мог увидеть свою Спасительницу и отблагодарить её лично! — она легко махнула рукой в сторону дверей, величественно отдавая приказ. И вскоре терраса почти опустела.
Помимо Вероники, Феликса и Артурии, с ними осталась невысокая плотная женщина в строгом сером платье в пол и белоснежном чепце, красующимся на её подёрнутых сединой волосах. Женщина стояла чуть в стороне и не поднимала из почтительного поклона головы.