но раздобывшие вожделенные гирлянды, они ввалились в кофейню. Сняв куртки, развесили их на спинках стульев и наконец-то расселись. Соня старалась не обращать внимания на мерзкую погоду и ворчание детей, Тимур всё-таки улыбался, да и Юля, несмотря на брюзжание, явно была на пути к этому.
Тимур потянулся к меню, но взять не успел, Юля перехватила прямо перед его носом:
– Дай мне.
– Я первый. Мам, ну скажи ей!
Соня огляделась, стянула меню с пустого соседнего столика и положила перед Тимуром.
– Только не ссорьтесь. Посмотрите, как красиво тут украшены ёлка и зал, – Соня обвела взглядом панорамное окно, – и витрину здорово расписали.
– Ёлка красивая, – согласился Тимур и ткнул пальцем в ламинированную страницу, – можно мне шоколадный коктейль?
Юля натянула длинные рукава свитера до кончиков ногтей и нахохлилась.
– Зато тут холодрыга.
Соня пригляделась к дочери. От дождя яркая косметика немного поплыла, смоляные волосы отросли, но пока не прикрывали затылок. Из широкого ворота торчала худая беззащитная шея, обвитая черным бархатным чокером. Соня нахмурилась: кажется, Юля еще больше похудела, скулы заострились, а грудь – гордость женщин Колоницких – сдулась. Даже в тёплом вязаном свитере Юля напоминала полупрозрачное приведение. Соня озабоченно нахмурилась, нужно будет побеседовать с дочкой о пользе хорошего обеда из трёх блюд.
Когда принесли капучино, атмосфера окончательно потеплела. Юля улыбалась, беззлобно подтрунивала над братом. Он шутил в ответ, корчил рожи, изображая одноклассников. Соня боялась дышать и говорить, лишь бы не спугнуть момент: они втроем пьют кофе в нарядном кафе и не ссорятся. Кажется, волшебство существует. Такое простое, неприметное, почти бытовое.
Тимур подтянул к себе высокий стакан, сделал глоток и только тогда понял, что по ошибке взял Юлин латте, а не свой шоколадный коктейль.
– Блин, это твоя бурда.
– Дай сюда, – Юля отпила немного и блаженно прикрыла глаза, – сто лет кофе не пила.
– А вчера с одноклассником этим татуированным? Вы же в кофейне были, ну, которая недалеко от нас. Я из школы как раз шёл, а там вы за стеклом.
Соня прислушалась, увидела, как потемнело лицо дочери, но бурю предотвратить не успела.
Юля резко отодвинула от себя стакан и вскочила.
– Дебил, кто тебя за язык тянул?
Тимур сначала растерялся, потом залился стыдливым румянцем и тоже встал.
– Сидят ми-ми-ми, целуются. Тоже мне тайна!
Соня переводила взгляд с сына на дочь и не могла понять, какая новость больше изумляет: Юля опять прогуливает, когда ей положено быть в школе, или Юля с каким-то «типом» милуется в кафе?
– Дебила кусок, – Юля схватила куртку, накинула на плечи и, наградив брата убийственным взглядом, направилась к выходу.
Соня вскочила.
– Юль, стой!
Тимур сложил руки на груди, насупился.
– Да пусть идёт, дура!
Соня кинулась за дочерью, но замерла у дверей. Опустив плечи, проводила её гаснущим взглядом и медленно вернулась к столу.
– Допивай коктейль. Идём домой.
Тимур отодвинул стакан.
– Не хочу.
Соня тоже не смогла проглотить свой кофе, надев влажную куртку, взяла пакет с гирляндами. Волшебство растаяло слишком быстро. Наверное, ему и положено быть неуловимым и эфемерным и оставлять после себя тоску. Но как же хотелось его продлить.
Окна гостиной Соня украшала в одиночестве. У всех нашлись дела поважнее, видимо, праздника ждала только она. Получилось даже лучше, чем в мебельном магазине. Действительно стильно, но при этом по-домашнему. Строгость и скудность цветов смягчали струящиеся белые шторы и множество подушек на диване и креслах. Оказывается, всё это сотворила бабушка. Её суровый стальной образ никак не вязался с утонченной красотой и яркими оттенками. И почему она никогда не говорила об этом увлечении? Оберегала в доме каждую безделушку, кроме тех, что создала собственными руками.
Соня отошла от ёлки на несколько шагов, примерилась и щелкнула камерой. Несмотря на современную иллюминацию, снимок напоминал зарисовку из девятнадцатого века. Внешне гостиная практически не изменилась со времен бабушки, а то и прабабушки. Дубовая мебель с гнутыми ножками, картины, книжные шкафы, лепнина и даже камин. Было в этом постоянстве что-то умиротворяюще и одновременно жуткое.
По недавней привычке хотела отправить фото Марку, но передумала. Последние три беседы начинала именно она. Выглядеть навязчивой и скучающей точно не входило в ее планы. Нет уж. Пусть первый присылает свою нарядную ёлку, обещал еще позавчера, видимо, до сих пор не вернулся со съемок из Сочи.
Обещанное фото пришло через два дня, когда Соня была на работе. На Марка не стоял индивидуальный сигнал, но она всегда угадывала, когда приходило сообщение именно от него. Телефон пискнул еще два раза и, вибрируя, чуть прополз по гладкой поверхности стола.
Наталья повернула голову в сторону звука.
– Да ответь уже. Кто там такой настойчивый?
Сегодня Соня расплачивалась с ней за педикюр косметическим массажем. Они давно завели такую систему: друг дружке не платили, вместо этого обменивались услугами. Зарина уже наведывалась на лимфодренажные пощупывания, а значит, ближе к Новому году Соня пойдет к ней за прической, а Лера, разогнавшая намечающийся целлюлит Сониными руками, теперь должна ей несколько процедур электроэпиляции.
Соня взяла мобильный и выключила звук, заодно мельком осмотрела фото. Это была ёлка Марка, живая, пышная, но украшенная довольно скудно и даже небрежно. Некоторые игрушки просто валялись на полу, а мишура лохмотьями свисала с веток. Дальше шли снимки, объясняющие потрепанный вид дерева. Его зверинец у этой самой ёлки, а потом на ней и в ней.
Соня ухмыльнулась, поспешила объяснить.
– Просто сообщение из родительского чата.
Солгав, тут же залилась румянцем. Зачем? Мало ли от кого приходят сообщения, может, вообще реклама. К чему сейчас это лукавство? Наталья не знает Марка и вообще редко сует нос в чужие дела. Для этого есть Зарина и Лера.
– А-а-а, – Наталья протяжно зевнула, – блин, как же хорошо. Не знаю, как оно там влияет на кожу, но я просто кайфую от твоих рук. Почти оргазм. И не нужно ничего имитировать.
Соня тоже любила этот вид массажа, особенно прикосновения к голове и шее, но, к сожалению, сама себе не могла доставить такое удовольствие. Это было совсем не то. Когда мнешь себя самостоятельно, а не кто-то другой прикасается с мастерством и нежностью, ощущения сильно разнятся. Не приходит эта томительная мурашечная дрожь, это расслабление и блаженство. Как невозможно себя защекотать, так невозможно и сделать себе полноценный массаж.
В двери деликатно постучали.
– Сонь, Натаха у тебя?
– Да.
– Ну, отпирай тогда.
Едва Соня открыла двери, Зарина влетела в комнату, прошествовала к столику у окна, по-хозяйски погремела посудой, открыла принесенную коробку с пончиками и включила чайник.