головы, неопределенно ухмыльнувшись, а потом снова придал лицу это непроницаемое выражение, которое я уже ненавидела. Неловко топчась на месте, я потирала предплечья руками и втягивала нижнюю губу в рот, кусая ее зубами.
Если я прошмыгну мимо без слов, это будет глупым позорным бегством, но и стоять в ожидании выхода Илоны из комнаты было сущей пыткой. К счастью, нашлась тема, которую я очень хотела обсудить. По непонятной причине казалось важным дать понять Максиму, что я не приглашала Тони в свою постель.
— Ты не знаешь, как Тони очутился со мной на одной кровати?
Постыдная тема неожиданно вызвала улыбку на лице Максима, и я растерялась. Засунув руки в карманы, он с удовольствием поведал:
— О, наш итальянский друг вчера отличился, соревнуясь с папой и его друзьями в распитии спиртных напитков. Утверждал, что никто не перепьет итальянца. Как видишь, справедливость восторжествовала.
— Это так не похоже на Тони.
Удивленно косясь на дверь, я покачала головой.
— Надеюсь, ты не против, что к тебе его положили? Как и предполагалась, все места были заняты, а вы вчера ясно дали понять, что в отношениях.
Вызов в голосе был очевиден, Максим играл со мной в словесный пинг-понг, вынуждая дать ответный удар.
— Ничего страшного. В тесноте, да не в обиде. Илона наверняка подтвердит, — не осталась я внакладе, подходя к печке и грея руки о ее теплую глиняную поверхность.
— Конечно! Выспится после бессонной ночи и подтвердит.
А это что такое было? Бросив быстрый взгляд на Максима, я так и не поняла, что он хотел сказать этой фразой. Задеть меня? Или я зря ищу второе дно в простых словах? Прошедшей ночью мало кто спал, все легли под утро. Вздохнув, я поинтересовалась:
— Охота отменятся? Как я вижу, вчера все знатно повеселились.
— Как это отменяется? Охотнички уже на ногах. Я тоже скоро пойду. Погода располагает. Дождя сегодня не будет.
— Но я думала, что все будут спать до вечера после такого бурного празднования.
— Ты плохо знаешь наши застолья. Не знаю, как на этот раз, а раньше три дня точно кутили, а потом весь год вспоминали.
От ностальгических воспоминаний у Максима на лице расплылась улыбка, а в уголках глаз образовались морщинки, я же подумала, что одна важная деталь отсутствовала в теперешнем праздновании — хозяйкой дома была другая женщина.
Но думать об этом сейчас не хотелось. Раз уж Максим в хорошем расположении духа, не буду портить ему настроение своим кислым видом.
— Отличная традиция, — сказала я коротко и снова замялась, отчаянно ища темы для беседы. Мне хотелось спросить, почему он не переоделся, но вряд ли ответ мне понравится. Ревность раздирала душу. Илона имела полное право касаться его, спать с ним, делать что угодно, а я не могла даже коснуться.
От этого болела душа и к глазам подступали слезы. А может, я просто не выспалась, оттого минор преобладал в настроении. Нужно радоваться, что Максим больше не осаждает крепость по имени Тая.
Что же ты, радуйся, празднуй победу! Больше он не будет ходить вокруг тебя, шутить, завоевывать, просить прощения… Сама отшила, сама и наслаждайся плодами своего настойчивого желания оттолкнуть, может быть, единственную возможность любить…
Но так правильно.
— Пойдем в дом. Покажу тебе, где у нас хранятся камуфляжные костюмы и сапоги. Подберем тебе что-то из моего подросткового гардероба.
— Не надо со мной возиться, Максим, — почувствовав неловкость, я одновременно возликовала, что появилась еще одна причина задержаться возле него. Я напоминала себе ребенка, бегающего посмотреть на готовый праздничный торт, который родители запретили трогать.
Такой красивый, вкусный, желанный, его так хочется попробовать, хотя бы лизнуть. Ты знаешь, что нельзя, но всё равно хочешь… Таким тортом для меня был Максим, вот только я не ребенок и точно в состоянии бороться с искушением.
После того как я сходила в ванную комнату, мы с ним встретились возле небольшой двери и спустились по скрипучей деревянной лестнице в чулан. В спину прозвучало мамино приглашение к завтраку, и я бросила через плечо, что скоро вернусь. Сама же завороженно шла за Максимом, готовая, кажется, идти с ним куда угодно. Сумрачное маленькое помещение было заполнено различным скарбом, пыльная взвесь летала в воздухе, заставив меня чихнуть.
— Будь здорова, — пожелал Максим, подходя ко мне с костюмом и сапогами в руках, приложил ко мне камуфляжный «наряд» и спросил размер сапог.
Когда мы убедились, что найденная одежда и обувь мне подойдут, Максим уже собирался вернуться обратно, как увидел какие-то железные конструкции, сваленные в кучу. Подошел и аккуратно смахнул пыль, поглаживая непонятное сооружение ладонью.
— Это мы с Ромкой мастерили двойной велосипед. Были времена… — грустно вздохнул он, а я ощутила нестерпимое желание подойти и погладить его по волосам, притянуть к себе, представляя двух дружных мальчишек. Совсем другая семья, канувшая в Лету, а на смену ей пришла наша — странная и разрозненная.
Мы построили ее на осколках предыдущей, и они постоянно будут попадаться нам на глаза. Надо к этому привыкнуть и не ощущать вину, иначе она съест заживо.
В ответ на слова Максима я промолчала. Мне нечем было поделиться с ним, мое детство не представляло собой ничего выдающегося, поэтому мы быстро завершили наше путешествие в прошлое и поднялись наверх, а потом прошли в кухню. Несмотря на присутствие огромного количества народа в доме, в ней собралась только семья.
Мама привычно суетилась, наполняя чашки чаем и кофе, смотря кто что пожелал. Жарила яичницу с беконом, для меня отдельно — сырники, блинчики — для детей. Помятые Николай Дмитриевич и Рома тайком пытались выпить по стопке, но маму не проведешь.
Забавляясь представшей моему взору картиной, как отчим крутится возле холодильника, воровато оглядываясь на маму, я села за стол и принялась за завтрак. Максим куда-то отлучился и спустя минут десять я поняла, что он принял душ и переоделся.
Одуряющий аромат его геля для душа ударил в нос, когда он сел рядом, пара капелек с влажных волос упала мне на ладонь, белая футболка облепила тело, как и спортивные штаны, а босые