За окном властвовала стихия, деревья шатались под порывами ветра, дождь барабанил в темные стекла. Но в палате-одиночке было тепло, ведь меня привезли в лучшую клинику города.
Случайное ранение на охоте. Так бывает, когда уйма народа ошивается по лесу и стреляет без разбора. Мне не повезло словить шальную пулю, но судьба была ко мне милостива — ранение сквозное, потерял сознание, очнулся — нет, не гипс, а тупая боль в боку и сообщение, что операция прошла успешно.
В этот раз я хотя бы могу без отвращения смотреть в зеркало, и мне не нужна специальная кровать для ожоговых больных. По сути, отделался легким испугом. Но на душе мерзко, будто попал в капкан и дергаюсь, как раненый зверь, мечтая о свободе.
Снова капельницы, снова уколы, таблетки, ожидание и бездействие. Пытка беспомощностью и ощущением, что жизнь проходит мимо, ты замер, остановился без движения в одной точке, а земной шар продолжает крутиться, время неумолимо бежит, воруя у тебя месяцы, годы существования, приближая к концу…
Но всё же в этот раз намного проще, потому что тогда, помимо страшных ожогов, я наглотался дыма так, что на несколько минут отказало сердце. Откачали. Я не видел никакого светящегося тоннеля и ангелов, как другие люди во время клинической смерти, было ощущение пустоты и черной бездны.
Такого ни за что не хотелось испытать снова, никогда! Поэтому, чуть забрезжил свет, я стал биться за жизнь с удвоенной силой, словно похороненный заживо, лихорадочно роющий землю голыми руками, лишь бы выбраться из-под давящей массы. Хотелось поскорее на свободу, прочь от угнетающей атмосферы палаты и тошнотворной обходительности медицинского персонала.
Есть что-то ненормальное в том, что я уже второй раз за последние годы попадаю в больницу. Как-то неправильно живу, наверное. Тая права, внушая мне постоянно, что надо что-то менять.
Я ждал ее целых три дня. Три дня и три ночи, но она не приходила, на звонки не отвечала, ее мамаша отделывалась общими фразами, так и не дав понять толком, где моя недотрога.
Родные уже приходили по кругу. Вот и сегодня наведался дядя Саша, слегка потоптавшись у порога и медленно пройдя к койке. Уселся в широкое кожаное кресло и раскрыл папку с какими-то документами.
Вспомнив, что он вплотную занялся расследованием, доводя сотрудников Следственного комитета до нервного припадка, я внимательно воззрился на его суровое лицо с поджатыми губами и дубленой кожей.
— Что там, дядь Саш?
Выражение его лица, честно говоря, пугало, и я даже напрягся, хотя поначалу считал его беспокойство излишним, а труд — напрасным. Ну выстрелили в меня случайно, что здесь такого? С кем не бывает. Всё же обошлось.
— Плохо дело, Максимка. Не наши тебя на больничную койку отправили. Признавайся, кому перешел дорогу?
Молча взглянув на него исподлобья, решил промолчать, понимая, что это только начало длинной и муторной тирады от дяди-правдоруба.
— Так вот, значит, — взметнув передо мной листком, просипел он. — Пуля не наших ребят. Ни у кого такой не было. Выходит, что стреляли чужие. А вот кто, будем выяснять. Я своих ребят подключил, но от тебя информация очень поможет. Поиграем в передачу «Что? Где? Когда?». Внимание, вопрос: ожидать ли нам новой атаки?
— Какой еще атаки?
— Не изображай из себя дурака, сынок. Если один раз убить хотели, значит, второй, третий раз попытаются, пока своего не добьются. Я охрану сразу выставил у палаты, почувствовал неладное еще в лесу. У меня чутье сам знаешь какое. Давай подумаем, кто тебя хочет со свету сжить, и контрмеры предпримем. Без боя не сдадимся.
— Дядь Саш, спасибо за охрану, за помощь, — поблагодарил я искренне, хмуря лоб.
Новость упала сверху железобетонной плитой, придавив тяжестью к земле и не давая дышать. Честно говоря, инцидент с выстрелом на охоте я считал такой историей, которую можно будет с ностальгической улыбкой детям рассказывать, показывая шрам, а выходит, криминал замешан. Это уже совсем другая история.
— Да что ты? Какая благодарность! Знаешь, как в «Бригаде»? Могут стрелять по мне, а зацепит вас. Так вот стреляли по тебе, а зацепило и меня. В том смысле, что не позволю сына лучшего друга угробить. Только ты мне скажи, в каком направлении рыть.
— Если б я знал. Была у меня с Турком, владельцем сети торговых центров, стычка небольшая. Дал ему в нос за оскорбление, а он приехал с братками прямо к дому отца, во время празднования юбилея, но по-тихому поговорили, никаких угроз в мой адрес не поступало. Вроде мирно всё порешали.
— Турок, говоришь? — задумчиво пробормотал дядя Саша, доставая смартфон и производя с ним какие-то манипуляции, встал и заговорил в динамик: — Борис, приветствую. Как дела, как бизнес? Да нет, я не по поводу долга — отдашь, когда сможешь, я по другому вопросу. Ты чего это хулиганишь, мишень из Суворовского мальчишки сделал… Не ты? А он говорит, что ты ему угрожал… Не было такого? Верю, конечно верю, даже не сомневайся… Правда? Ну, это меня не касается, сам порешай… Лады, Борис, у меня к тебе претензий никаких. Помочь можешь, да, если хочешь. Ладно, бывай… Ну что, Максимка, — он тяжело вздохнул, присев обратно в кресло, — уверяет Турок, что он тут ни при чем. За базар, говорит, отвечает. Обещался содействие оказать. Что думаешь, будет толк от его помощи или мешаться под ногами станет?
— Да пусть помогает, помощь никогда не лишняя, — кивнув, я задумался, кто же еще мог бы желать навредить мне. Расторопность дяди Саши и его связь с Турком не удивили. Помимо военных кругов, старинный приятель отца имел множество связей. Кому-то должен был он, кто-то — ему. Вот связи и пригодились. Врать Турок такому человеку не станет точно, следовательно, не он меня порешить хотел.
— Еще комплименты девушке твоей отвешивал. Ромео доморощенный. Сказал, что никогда таких не встречал. И пока ты в отключке, не прочь за ней поухаживать. Он, конечно, иначе выразился, но в любом случае меня это не касается. Уж не знаю, чем его твоя разукрашенная пластиковая фифа привлекла, но я пас. В этом не участвую, — подняв руки кверху, он показал, что сдается, а потом снова нахмурился. — Так что, Максимка, какие идеи? Кто еще