по своим мерзким усикам и сально улыбнулся, оглядывая меня с ног до головы. — А проиграет, так я им тебя отдам.
— Даже так? А как же сами? Будете смотреть? — спросила я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не завопить во всю глотку от страха, но продолжала вести себя так, будто ничего не боюсь, каким-то образом чувствуя, что такая новая тактика сможет переломить обычный ход событий, когда меня ломают и унижают.
А возможно, я просто тянула время, чтобы дать хоть кому-нибудь шанс спасти меня. «Максим, ну где же ты, когда так нужен?!» — умоляла я мысленно, просто не представляя, где он находится. Утешает Илону? Беседует по душам с вновь обретенной семьей? Где угодно, но он не со мной.
— Садись в машину, девка! — разозлился Турок, хватая меня за запястья и намереваясь потащить в сторону машины, но я уперлась каблуками в землю, желая врасти в нее, и прошипела в лицо бандиту:
— Не сяду. Ни за что. Сядете вы. И уедете отсюда. Потому что ваши действия — преступление. Не думайте, что у вас получится избежать наказания, если вы похитите меня, Максима, и тем более подвергнете насилию. Понимаю, что вы застряли в девяностых, но сейчас цивилизованные люди решают все вопросы мирным путем. Если Максим вам насолил, разбирайтесь с ним, а я к этому не имею никакого отношения! Имейте совесть не использовать беззащитную женщину для своей мести!
Турок рассвирепел, начав размахивать руками, орать и плеваться мне в лицо. Одутловатая рожа побагровела, а глаза выпучились, рискуя вылезти из орбит.
— Угрожаешь?! Мне? Ты что, бессмертная?
— Я вас предупреждаю. Всего лишь. Думаете, вашей репутации не повредит, когда все узнают, как вы со своими бугаями похитили девушку? И ради чего? Чтобы проучить человека, который спонсирует детские больницы, за разбитый нос?
— Я вас закопаю! И никто не узнает!
— Не думаю, что вы пойдете на убийство ради такого пустяка…
— Это мне решать — пустяк или нет! — продолжал ерепениться Турок, но я чувствовала, что его настрой переменился, а на лице отражалась борьба с собой.
— Но насчет преступления никаких сомнений у судьи не возникнет. Даже если вы откупитесь и не сядете — ну зачем вам эти хлопоты? Вы же деловой человек.
— Поучи еще меня, малолетка… — проворчал он и отвернулся, переглядываясь со своими молчаливыми дружками, застывшими в ожидании. Выдохнув, я обессиленно прислонилась к воротам, надеясь, что не упаду в обморок и не сползу позорно вниз на землю.
Впервые в жизни я дала такой серьезный отпор обидчикам, и от этого внутри всё дрожало и адреналин бурлил в крови.
— Я разберусь с ним, не сомневайся, но тебя не трону, так уж и быть, — насупленно проговорил он, задумчиво глядя на меня и, наверное думая, как изобразить видимость того, что решение не похищать меня исходило от него. — Хлопот с тобой, такой смелой, не оберешься. Передай Максимке, что может быть тебе благодарен.
— Благодарен за что? — Максим вышел из-за ворот, обеспокоенно разглядывая незваных гостей и дрожащую меня. А я неимоверным усилием воли удержалась от естественного желания броситься на шею мужчине-защитнику и обнять, прижаться крепко-крепко, согревшись его теплом.
— Борис Сергеевич, что же вы по ночам не спите? Дурная голова ногам покоя не дает? — едва слышно и нарочито вежливо спросил Максим, но от угрозы, скрытой во всем его облике, поежилась даже я. Он закрыл меня собой, а в руке у него я заметила обрез, бликующий железным дулом в лунном свете.
— А ты, Максимка, что с ружьем выскочил? Зверье решил пострелять? — Он кивнул своим браткам, и они вытащили из машины биты, угрожающе взяв их наперевес. — А мы, видишь, тоже решили поохотиться. На тех, кто за свои поступки отвечать по-хорошему не хочет.
— Убирайтесь, тут охотников полный дом. Зря приехал, Борис Сергеевич. Если хотите поговорить по-человечески, приезжайте без своих спортсменов и не трогайте людей, к нашим общим делам не относящихся.
— Что за день такой, а? — вздохнул Турок, поднимая указательный палец вверх, на что его подручные среагировали постукиванием бит по ладоням.
Напряжение в воздухе достигло апогея. Все с замиранием сердца ждали решения Турка. А он рассуждал, ходя из стороны в сторону:
— Что за день, спрашиваю? Что за времена пошли, когда каждый учит, как жить? Ладно, ребятушки, отпускаю вас на первый раз. Благодари свою девушку, Максим. Отстояла она твою честь. Такое сокровище надо беречь. Ну, не прощаюсь, — махнул он рукой и отправился к машине, загрузился туда вместе со своей бандой и убрался восвояси.
Накрыв лицо руками, я медленно отмирала, не замечая ничего вокруг. Когда Максим сгреб меня в охапку, окутав своим жаром, я замерла на миг, а потом вцепилась в него, прижавшись теснее некуда, вжалась всем телом, черпая жизненные силы и защиту. Изрядно наплакавшись, я наконец поняла, в чьих объятиях нахожу утешение, и пошевелилась, чтобы отстраниться.
Делать этого жутко не хотелось. Мне было так хорошо в надежных и крепких руках Максима, вдыхать терпкий аромат его кожи, чувствовать его дыхание в своих волосах. А теперь он, крепко стиснув мне предплечья, впился взглядом в мое лицо, требуя ответов.
— Что это было? Ты какого хрена тут оказалась?! Ты хоть понимаешь, что с тобой могли сделать?!
— Я прекрасно понимаю! Мне всё расписали в красках! И как в лес увезут, и как тебе позвонят и потом устроят спарринг, а потом меня отдадут на растерзание этим молодчикам! — Дернувшись в сильных руках, я попыталась освободиться, но куда там? Максим не собирался меня отпускать, пока не выскажет всё свое недовольство.
Но и у меня его хватало!
— Сука! Турок вообще оборзел! — кипел Максим, а я высвободилась наконец и потерла ноющие от боли запястья.
— Надо было думать, прежде чем его нос расшибать.
— Знаю, что надо было. Но он задел за живое. Упомянул тот чертов аукцион.
Похолодев, я нервно поправила волосы, понимая, что не хочу развивать тему, не хочу касаться прошлого, с меня достаточно принудительной ностальгии. Вот только я хотела дать понять Максиму одно — меня не должны касаться его проблемы.
— Как сделать так, чтобы меня не касалось то,