Я понимаю, что борьба Австрии проиграна. Но баронесса и отряд «Бальмунг» собираются стоять до конца. Я докажу свою лояльность Райху. Я найду способ выманить ее из поместья и взять в плен. Взамен я желаю получить членство в СС. Также я претендую на место в научной группе, которая займется разработками фройляйн фон Лейденбергер.
В случае моей неудачи вы ничего не теряете. Я не рассчитываю на авансы.
Отто Штальберг, главный инженер инженерно-технической службы отряда «Бальмунг», заместитель командующего отрядом. 10 марта 1938 года.»
Сон как рукой сняло. Кернер быстро вскрыл второй конверт, — и глаза у него едва не полезли на лоб, а лицо покрылось красными пятнами.
Там была копия досье, содержавшего его собственную биографию и генеалогические выписки на членов его семьи до десятого колена — все то, что Кернер, как он думал, надежно изъял изо всех архивов. А еще там была короткая записка, написанная тем же острым почерком:
«Насколько я знаю, быть евреем у вас считается плохо. Не советую делать резких движений, герр Кернер».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой Эльза становится пленницей, а Австрия — частью Германии
Атмосфера раскалилась до предела. 11 марта канцлер Шушниг ушел в отставку под явным немецким давлением. Народное голосование, назначенное по вопросу о присоединении к Германии, было отменено. Новым канцлером Австрии стал Артур Зейсс-Инкварт, национал-социалист.
Италия молча наблюдала. Те, кто рассчитывал на ее помощь, знали: она вступит в борьбу только тогда, когда Австрия добьется перевеса сил. Итальянцы крайне не хотели бы остаться один на один с резко усилившимся Берлином в противном случае…
13 марта Вермахт должен был пересечь австрийскую границу. А двенадцатого случилось то, что и предсказывала Эльза.
В городе появились агитаторы сторонников присоединения. Они были в фургонах с громкоговорителями, украшенных транспарантами и цветами. Десятки таких машин разъехались по стране, бестрепетно направившись в расположение австрийских военных частей. Громкоговорители убеждали войска не оказывать сопротивления, присоединяться, содействовать Германии. И войска послушно сложили оружие… или, по крайней мере, уверили в этом агитаторов.
Эльза теперь умела вычислять структуру мира дальше и подробнее, чем до опытов с «Катапультой». Она видела, как искажаются законы физики на всей территории, охваченной излучением «Машин Пропаганды». Ее приборы тихо потрескивали, а у нее болела голова, — но все же это было куда лучше, чем ужас прикосновения Колесницы.
…В Вене толпы высыпали на улицы — нарядные мужчины, женщины с букетами. «Машины Пропаганды» разъезжали по городу, и цветы буквально усыпали их путь. Только люди из отряда «Бальмунг», надев защитные шлемы, скептически взирали среди восторженных горожан на народную радость и нисколько ее не разделяли. Они последовали всюду, куда отправились эти Машины. Они ждали приказа командующего. А тот, в свою очередь, ожидал веского слова своего заместителя.
Через несколько часов всеобщего ликования, когда все машины достигли пунктов назначения, солдаты «Бальмунга» смели их жидкую охрану, скрутили пропагандистов и уселись на их место, следуя указаниям Отто. Они были людьми старой закалки и ценили свободу человеческой воли, — но тут и им было ясно, что зловредное влияние следует выправить.
Через некоторое время над толпой раздались крики:
— Наша цель — Священная Империя!
— Верно!
— Austria Erat In Orbi Ultima!
— Германия будет с нами!
…Телефон в кабинете канцлера раскалился. Кажется, никто больше не считался с ним: все его приказы игнорировались! Послушные неведомой ему воле, австрийские войска покинули места дислокации и грузно двинулись к границе, через которую планировал войти немецкий Вермахт.
— Вы говорили о чрезвычайных мерах! — кричал в трубку Зейсс-Инкварт, — Если они у вас есть, самое время их применить!
* * *
… В штаб-квартире отряда ZZ, специального подразделения Абвера для захвата архивов Отдела информации австрийского Генштаба, в это время маялся от безделья Дэтлеф Эберт. Его, рунистера и воина, направили захватывать какие-то бумажки! Да, командир обещал, что выпадет случай проявить доблесть, — но в это верилось чем дальше, тем меньше. Ведь основную часть операции поручили СС! А это значило, что вместо битвы во славу богов сейчас происходило катание на разукрашенных машинах и пустословие на потеху толпе.
Дэтлеф понять этого не мог. Он сидел, сложив ноги на стол, и развлекался бросанием ритуального кинжала. Оружие Контракта вонзалось в стену едва ли не по рукоять, но тут же возникало вновь в руке Контрактера. Его нельзя было ни сломать, ни потерять.
Эрвин Фон Лахузен, командир отряда, уже исчерпал аргументы, почему не нужно так развлекаться, и молча мерил шагами кабинет. Он как раз недавно приказал сменить в нем обивку. Но он делал скидку на неисправимые особенности характера своих людей, польза от которых перевешивала вред.
…Телефон зазвонил. Фон Лахузен снял трубку, выслушал краткое сообщение, коротко ответил: слушаюсь, и повернулся к Дэтлефу. Приказ касался именно его.
Ему предстояло устранить источник помех для Германии: захватить штаб-квартиру «Бальмунга», а в первую очередь — обездвижить их инженерную службу и научно-экспериментальный отдел.
— Так и знал я, что презренные СС вновь опозорятся! — возвестил Дэтлеф, выслушав командира, — Справедливо было бы заставить их захватывать бумажки, пока мы свершим то, что сами они свершить похвалялись! Но справятся ли они и с этим?
— Сержант Эберт, не время сводить счеты с СС! Сейчас мы занимаемся одним делом. Отправляйтесь. Вам выделяется отряд, приписанный к резервной машине «Аненербе». Приказываю работать с ними совместно.
Дэтлеф ухмыльнулся и поднялся. В руках у него был какой-то сверток.
— Это еще что? Ну и запах…
— Трофей, — заявил Колесничий.
— Ладно, ступайте, только не вздумайте своевольничать. И, кстати…не могли бы вы прибрать свои художества?
— Как скажешь, командир, — ответил Колесничий, — Хотя, по разумению моему, недостойны мужа сии заботы.
Он располосовал руку и кровью написал на стене несколько рун. Дырки в стене затянулись. Руны остались.
«Придется повесить картину», — подумал фон Лахузен.
* * *
В старой части Вены, недалеко от моста через Дунай, в гараже стояла резервная «Машина Пропаганды», которую до сих пор держали выключенной.
Двое сотрудников профессора Убермана встревожено склонились над чем-то, напоминавшим радиоточку.