— Тише, маленькая омега, не разбуди его, — услышала я его шепот и могла поклясться, что слышу нотки разбойничьего веселья в голосе альфы. — Будь хорошей девочкой.
Быть хорошей девочкой рядом с ним не получалось категорически и от слова совсем. Я могла быть сколько угодно рассудительной, сдержанной и сосредоточенной на деле, когда горел свет и Йон сдерживал свой запах. Но в темноте, окутанная и придавленная им к постели, я превращалась в ту, за кого считали всех омег без исключения — течную самку, которая мечтала только о том, чтобы ее мужчина не слишком сдерживался и отымел ее как следует.
От его сильных, постепенно ускоряющихся движений у меня в голове все искрило и взрывалось, и я, как и всегда, не могла поверить в то, что бывает так хорошо. Что секс, который ведь был в моей жизни и до него, может быть почти священнодействием — видимо, тем самым, о котором так любила проповедовать Церковь. Альфы и омеги, мы в самом деле были рождены друг для друга. Их твердость и наша мягкость, их настойчивость и наша покорность, их ярость и наша чувственность. Я любила его — о, Великий Зверь, как я любила его!
Не сдержавшись, я надавила на его ладонь, что зажимала мне рот, вынуждая его втолкнуть два пальца внутрь. Ощутив прикосновения моего жадного языка, Йон на мгновение сбился с ритма, потом приглушенно выматерился и снова укусил меня. Я сдавленно вскрикнула, сильнее прогибаясь в спине и отставляя зад, ощущая, что теку так сильно, что каждое его движение внутри сопровождается влажными хлюпающими звуками. И уже находясь в шаге от долгожданной и мучительно необходимой разрядки, я вдруг столкнулась глазами с Медвежонком. Он смотрел на нас, не отрываясь, втягивая наши разнузданные запахи расширенными трепещущими ноздрями, и я могла поклясться, что видела, как вздрагивает его одеяло в районе бедер, словно тревожимое судорожными быстрыми движениями изнутри. Он смотрел на нас с таким восхищением и одновременно чем-то еще, чему я не находила определения, что все это совершенно и категорически переставало быть нормальным. Смотря, как он облизывает свои пухлые губы, жадно и нетерпеливо двигая рукой под одеялом, я осознала, что только что наши отношения вышли на какой-то совершенно новый уровень.
В ту же секунду меня швырнуло в оргазм такой силы, что на мгновение все вокруг потемнело, и я словно бы просто отключилась. А когда очнулась, то поняла, что вокруг снова стало тихо и спокойно — альфа и омега, лежавшие теперь по обе стороны от меня, кажется, полностью удовлетворили собственные нужды и только в воздухе нашей спальни все еще витал густой и перенасыщенный аромат разгоряченных тел и секса.
— Все в порядке, маленькая? — уточнил Йон, почувствовав, что меня слегка штормит.
— Нам не стоило этого делать, — пробормотала я, утыкаясь горящим лицом ему в плечо.
— Но тебе же понравилось, — возразил он. — И мне понравилось. Медвежонок?
— Мне… очень понравилось, — выдохнул он, и его голос был таким счастливым и удовлетворенным, что я покраснела еще сильнее, вжав голову в плечи. — Теперь и умирать не страшно.
— Меня здесь нет, — слабо пропищала я, и Йон, коротко усмехнувшись, крепко обнял меня, завернув в наше одеяло, пока Медвежонок уютно закутался в свое, не рискуя здоровьем и держа всю возможную в данных обстоятельствах дистанцию. Пусть даже он был омегой и вроде как считался частью стаи Йона, трогать его женщину сразу после секса даже с исключительно дружеской лаской было плохой идеей — с территориальными инстинктами альф шутить не стоило.
И пусть произошедшее еще какое-то время ощущалось не вполне правильным — хотя и невероятно будоражащим, — это помогло мне выбросить все лишние мысли из головы, и в ту ночь я уснула почти спокойно. А следующие несколько дней мы провели за подготовкой к нашей отчаянной вылазке. Йон съездил в город и, стараясь не привлекать лишнего внимания, обследовал тот храм, в котором мы должны были встретить отца Медвежонка, а также территорию вокруг него. Присмотрел пару лазеек для быстрого отхода и в целом остался доволен, заявив, что при должном количестве народа, который неизбежно должен был собраться поглазеть на кардинала, нам не составит никакого труда быстро затеряться в толпе и сбежать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Конечно, мы потратили какое-то время на излишнюю и совершенно бесполезную, на мой взгляд, дискуссию о том, что, возможно, Медвежонку и Йону следует пойти вдвоем. Мой альфа мотивировал это тем, что в случае чего не сможет посадить на спину нас двоих — например, если по какой-то причине придется прыгать с крыши или вроде того. Но не стоит и говорить, что я слышать не хотела о том, чтобы отпустить их одних. После всего, что мы пережили в прошлом году, меня куда больше пугала перспектива провести несколько часов, не представляя, что там творится с двумя моими любимыми парнями, чем возможность снова оказаться втянутой в какую-то опасную заварушку.
— Когда ты уже примешь тот факт, что я — полноценный член команды? — недовольно уточнила я, сложив руки на груди. — А если тебя ранят? Без нашей связи ты не сможешь исцелиться. — О своих сомнениях в том, что после попытки ее разорвать она все еще обладает этой способностью, я решила тактично умолчать.
— Если придется выбирать, кого спасать, тебя или его, я выберу тебя, — непреклонно заявил альфа, видимо, надеясь таким образом меня переубедить.
— И хорошо, — беспечно пожала плечами я. — Потому что малыша я спасу сама.
— А я спасу вас обоих! — просиял он.
Йон еще какое-то время ворчал, но потом, видимо, понял, что переубедить нас у него нет ни шанса, и сдался. Поэтому в назначенный день, надев маски, скрывающие нижнюю часть лица, и максимально неприметную одежду мы поехали в центр втроем.
Храм, в котором кардинал Боро должен был выступить с речью, находился в одном из богатых спальных районов Восточного города. Уже на подходе к нему я отметила нетипичную планировку этого места — рядом с церковью располагалась достаточно крупная парковка, сейчас почти под завязку забитая блестящими, словно только вышедшими из салона автомобилями. Судя по всему, местные жители не привыкли ходить пешком даже в соседний квартал и предпочитали добираться до места духовного покаяния и преображения с комфортом. В некоторых машинах дремали водители, скрывшись от солнца под козырьками и на полную включив кондиционер в салоне. Мне вдруг подумалось, что здесь я запросто могу увидеть те же самые лица, что красовались перед игорными столами Красной Лилии. Каждый раз сталкиваясь так близко с миром богатых и влиятельных, я испытывала смутное душевное волнение, словно оказываясь перед произведением современного искусства, в котором все усматривали глубинный сложный смысл, а я видела просто гору нагроможденных друг на друга блестящих предметов. Не думаю, что когда-нибудь мне удастся в полной мере привыкнуть к этому и начать воспринимать этот нарочитый ленивый лоск всерьез.
Йон уверенно провел нас обоих за собой к черному ходу, где нас уже ждал незнакомый мне альфа в белой рясе. Он приветственно нам улыбнулся, но от меня не укрылось, как дернулись его брови и поблекла улыбка, когда он учуял запах Медвежонка. Гендерно нечистые бестии по понятным причинам редко появлялись в храмах, и некоторые даже считали, что своим присутствием они оскорбляют Великого Зверя. Я морально даже приготовилась защищать парнишку, если понадобится, но альфа в белом ничего не сказал и просто попросил нас следовать за ним. Внутри храма было прохладно и пусто, и наши шаги по каменной плитке гулким эхом разносились по сторонам. Медвежонок с любопытством вертел головой, осматриваясь, а я крепко держала его за руку и старалась не отставать от Йона.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Если что, меня здесь не было, — предупредил нас альфа-провожатый, прежде чем мы расстались в начале узкого коридора, который вел к высокой закрытой двери. — Я оставил ключ в замочной скважине снаружи, но кардинал никого не ждет. И… внутри тоже обо всем позаботился.
— Понял, спасибо вам, — кивнул Йон, коротко ему кланяясь на восточный манер.