— Ты бы и сам так не сделал, — заметила я, нахмурившись. — Не бросил бы Орию и девчонок. Это не в твоем характере.
— А, может, стоило бы, — покачал головой он. — Может, всем нам пора больше думать о себе. Это из-за нас с тобой те двое пришли сюда и сделали то, что сделали. Чем плотнее узы, что связывают нас с другими, тем сильнее их затрагивает то, что с нами происходит. И наоборот.
— Иногда эти самые узы — единственный способ пережить, как ты сказал, «то, что с нами происходит», — возразила я. — А иначе зачем вообще это все?
— Порой мне кажется, что мы с тобой просто не способны в чем-то согласиться, маленькая омега, — признался Йон.
— Мы согласны в самом главном, и этого достаточно, — пожала плечами я. — А теперь давайте запишем это видео, пока вам действительно не удалось убедить меня в том, что это зверски плохая идея. Потому что в таком случае я запру Медвежонка в подвале и буду кормить его с рук всю оставшуюся жизнь. Мне и так порой хочется это сделать. — Я грозно сверкнула глаза в сторону омеги, и тот вернул мне в ответ полную нежности и обожания улыбку, от которой у меня почти закружилась голова.
— Я не подведу тебя, сестренка, — с готовностью кивнул он. — Я тоже буду храбрым, как ты, и сильным, как братишка Йон. У нас все обязательно получится.
— Конечно, малыш, — подтвердила я. — Обязательно.
Конечно, я безумно за него волновалась. Мне совсем не нравилась мысль о том, что, обнаружив себя, Медвежонок тоже может стать мишенью, какой и так были мы с моим альфой. Но было что-то в его глазах, в его голосе, во всем этом, что сдерживало протест у меня внутри. Я знала, что должна довериться ему и позволить снять хотя бы часть тяжести с наших с Йоном плеч. В чем-то мой альфа был прав — проблемы Ории не были нашими личными проблемами, но лишь мы могли их решить тем или иным образом. Кажется, что-то подобное было в старом супергеройском кино моего детства — я помогаю не потому, что хочу помочь, а потому, что могу это сделать. Что-то подобное заставило меня этой ночью забинтовать руки Норы и привести ее в нашу комнату, хотя еще пару дней назад один вид этой девушки вызывал у меня острую неприязнь. Я не была такой раньше, мне всегда было проще пройти мимо, сделать вид, что чужое несчастье меня не касается, лишь бы никоим образом не нарушать свой собственный комфорт. Но потом я познакомилась с Йоном и всеми обитательницами Дома. Потом я вынуждена была доверить свою жизнь, безопасность и даже свободу тем, кого никогда не знала и кто ничем не был мне обязан. И они не отвернулись от меня. Они подарили мне столько любви, сколько я, кажется, еще никогда не получала. Я нашла в них семью и друзей, я нашла того единственного, с кем хотела состариться в этой жизни и во всех последующих, если они вдруг будут. Теперь я знала цену доброте, не ждущей ничего взамен, я знала цену доверия, которое было мне оказано в тот день, когда Йон впервые привел меня сюда. И Медвежонок, безусловно, тоже ее знал.
— Сперва я позвоню отцу, — проговорил мой альфа, направляясь к выходу из комнаты, чтобы поговорить с ним наедине. — Узнаю, удалось ли ему через своих друзей найти какой-то способ встретиться с кардиналом. И если нет, то потороплю его.
— Ты расскажешь ему о Медвежонке? — на всякий случай решила уточнить я.
— Пока нет, — мотнул головой он. — Не уверен, что… Я пока сам у себя в голове это все не уложил. Даже не знаю, с чего начать рассказывать.
— Хорошо, — кивнула я, прекрасно понимая его чувства. У меня самой до сих пор было ощущение, что все это происходит не совсем взаправду. Или не совсем со мной. Когда Йон вышел, я снова устремила взгляд на Медвежонка. Тот ответил мне немного виноватой, но твердой и решительной улыбкой.
— Я не боюсь его, Хана. Раньше боялся. Он мне даже в кошмарах иногда снился. И то, как было темно и холодно. Но теперь я стал смелее и думаю, что бояться просто бесполезно. Я раньше считал, что спрятался тут и что у меня получится всю жизнь быть просто Медвежонком, но… внешний мир все равно меня нашел. — Он, не касаясь кожи, провел пальцами вдоль своего избитого лица. — Я не смог быть вам полезным как Медвежонок, потому что он слишком слаб. Но, возможно, смогу быть полезен как Дани Боро.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Значит, все это правда? — тихо спросила я, забирая его руки себе и легонько сжимая их. — Сияние в небе в ночь твоего рождения и парад планет? Ты думаешь… думаешь, это в самом деле может что-то значить?
— Я верил в это, когда был ребенком, — помолчав, ответил омега. — И очень хотел порадовать отца и быть тем, кого он во мне видел. Стать тем, кто оправдает его надежды и все его усилия. Я… очень старался, сестренка. Стать выше, сильнее, быстрее. Стать альфой, которым… не смог родиться на самом деле. А потом я просто перестал понимать, что из всего этого было правдой, а что он только придумал. Я был особенным, потому что мой отец хотел в это верить. А все остальное просто… совпадения. Наверное. Я не знаю. Иногда внутри так много всего, и оно… гудит в ушах, я просто перестаю слышать сам себя. Мне больно в голове, когда я слишком много думаю об этом. — Он скривился, закусив нижнюю губу, а я успокаивающе погладила его по плечу.
Я уже давно подметила, как порой резко менялась его речь — от почти детского разрозненного лепета, напоминающего бред, до очень здравых и осмысленных рассуждений. Иногда Медвежонок казался мне существом совершенно не от мира сего, а порой я видела в нем самого обычного подростка, который изо всех сил старается определить свое место в мире, тычется вслепую туда-сюда и пока сам толком не понимает ни своих чувств, ни желаний.
— Я не знаю, что твой отец говорил тебе или чего ждал от тебя, но точно знаю, что для меня ты самый особенный мальчик в мире, — с чувством проговорила я. — И что мы обязательно со всем справимся, если будем держаться вместе. Ты сам так говорил, разве нет? Все будет так, как должно быть, даже если будет иначе.
Вдыхая его теплый одуванчиковый запах и гладя мягкие волосы, я старалась не думать о том, что, возможно, у этой истории уже был свой предопределенный конец. И кто вообще может гарантировать, что он счастливый? Если судьба в самом деле существует, то с чего мы взяли, что она ведет нас к чему-то хорошему? Вдруг все эти знаки, совпадения и пересечения разных жизней в пространстве это декорации для трагедии, а не для приключения? Я ненавидела эти мысли и то, как без спросу они появлялись у меня в голове, и все, что было мне под силу, это оградить от них парнишку, что так доверчиво искал во мне опору и поддержку. Точно так же, как я сама всегда искала ее в Йоне. Он тоже всегда обещал мне, что со всем разберется и что все будет хорошо, и меня успокаивали его обещания и его крепкие объятия. Но, может быть, за ними скрывалась та же неуверенность, что сковывала и меня сейчас. Неуверенность в неминуемом исходе, но твердая решимость приложить все силы, чтобы защитить тех, кто мне дорог. Кажется, именно так это и работало.
Обернувшись на звук открывшейся двери, я увидела самого альфу. По его лицу сложно было понять, каким был итог разговора, но у меня все равно предательски засосало под ложечкой.
— Что сказал твой отец? — негромко спросила я.
— Немного удивился моему звонку. Сказал, что только сегодня днем общался со своим другом по этому поводу, и я буквально опередил его, позвонив первым.
У меня по спине пробежал холодок, и я шумно выдохнула, ощущая, как сердце ускорило свой бег.
— Сестренка, что такое? — спросил Медвежонок, отрывая голову от моего плеча.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне это не нравится, — отрывисто отозвалась я. — Мне не нравится, что все это происходит одновременно, мне не нравится чувство, будто я зверь, которого загоняют в ловушку. Слишком… много совпадений, вам не кажется?
— Ты драматизируешь, маленькая омега, — возразил Йон. — Медвежонок не стал сыном кардинала только потому, что нам с тобой понадобилось его увидеть. Он был им всегда.
— Вот именно! — немного нервно воскликнула я. — Был всегда, но узнали мы об этом именно сейчас, когда попросили твоего отца найти для нас способ попасть к нему. Одно к одному, как ты не видишь? Это как Хана и Йон, единица и ноль. Это неправильно, это пугает меня до безумия.