убедился, что под волдырями наросла новая, здоровая кожа, Вольфганг со своей скрипкой скрылся в лесу. Дети хорошо понимали, что он хотел быть при этом один. Они долго вслушивались, и потом наконец послышался тонкий звук – а потом еще один и еще. Затем лесенка звуков вверх и вниз, потом несколько аккордов и наконец часть скрипичного концерта, который дети не знали, но звучал он торжественно и радостно. Они побежали на звук мелодии и нашли музицирующего Вольфганга: он стоял под деревом, прижимая скрипку подбородком, и с таким блаженным лицом, что дети в смущении остановились. Вольфганг опустил инструмент и повертел колки. Потом повернулся.
– Зепп, – сказал он и вдруг бросился бегом к Волшебнику, который вернул к жизни его скрипку. – Зепп… – попытался он еще раз, но потом просто положил голову на плечо Зеппу, и он, в одиночку укротивший змею, плакал как младенец, потому что ничего больше не мог сделать от счастья.
Революция
Наконец-то грянул долгожданный дождь. Небо заволокло тучами, море стало свинцово-серым, пронизанным зеленоватыми полосками. Издалека на Инсу-Пу накатывали высокие, пенистые волны, они с грохотом обрушивались на пляж и омывали берег до скалистой стены. Штормовой ветер прорывался сквозь лес, нагибая пальмы. Обезьяны с криками бежали с верхушек деревьев, ища укрытия в низком кустарнике.
Среди ночи разразилась гроза, какой дети еще никогда не видели. Они лежали с открытыми глазами на своих топчанах. Вокруг виллы свистел и выл ветер. Он пробивался сквозь щели, сотрясал столбы и задувал под теплые одеяла, набитые птичьими перьями. Дети прислушивались с колотящимся сердцем к шуму дождя и грохоту волн.
Оливер делал вид, что спит. Он надеялся подать другим хороший пример. Они должны были считать его невозмутимым и бесстрашным. Но внезапно он с криком вскочил со своей лежанки. В голову ему пришло что-то ужасное.
– Наш костер!.. – крикнул он, схватил карманный фонарь и выбежал из виллы.
Но мог бы и не выбегать, потому что костер, разумеется, погас в первые же минуты дождя. Оливер присел перед очагом и бессмысленно ворошил палкой сырую золу. Он надеялся, что где-нибудь в глубине сохранилась хотя бы искра, какая-нибудь тлеющая веточка, из которой можно было бы снова развести огонь. Но все было сырым и черным, и Оливер в отчаянии ковырялся в грязной каше из дождя, золы и земли. «Что же теперь делать? – размышлял он. – В нашем спичечном коробке осталось всего четыре спички. Я их берег как мог. Я никогда не допускал, чтобы костер потух, а коробок заворачивал в несколько заячьих шкурок и прятал в тайнике в шкафу для одежды. Но удастся ли мне теперь четырьмя спичками снова развести огонь? Наши запасы дров вымокли…»
Он вскочил и бросился назад в виллу.
– Ну что, – спросил Курт Конрад с нескрываемым злорадством, – погас?
Оливер не ответил.
– Надо сейчас же перенести наши дрова внутрь, – сказал он не дыша.
Зепп и Штефан выбрались из-под одеял, секунду постояли в дверном проеме, глядя в бушующую темноту. Потом набрали в легкие воздуха и выбежали наружу. Диана, Катрин и Пауль пришли к ним на помощь, и через некоторое время запас дров был укрыт в доме.
– Меня теперь можно вешать на бельевую веревку для просушки, – сказала Диана, отряхиваясь как мокрая собака.
Катрин стучала зубами. Она мерзла и чувствовала себя несчастной, думая о том, каково теперь козам, запертым в загоне и беззащитным перед стихией.
– Было бы неплохо, – сказал Штефан, – если бы Лина выдала нам из бельевого запаса пару сухих полотенец, мы бы ими растерлись для сугрева.
Лина тут же бросилась к шкафу для одежды.
– Было бы неплохо, – сказал Курт Конрад, чеканя каждое слово, – если бы Оливер развел огонь, чтобы мы вскипятили чаю.
Его предложение воодушевило детей.
– О да, Оливер, пожалуйста, – просили они. – Чего-нибудь горячего попить!
Оливер посветил фонариком в лицо Курта Конрада. Он не ошибся: на тонких губах у того снова играла неприятная усмешка, которую все они терпеть не могли, а в глазах сияло странное торжество. Оливер тотчас понял, что Курт Конрад намерен его осрамить. Попытка развести огонь наверняка закончится неудачей, и Оливер станет посмешищем в государстве детей. Но Оливер никак не мог понять в злорадстве Курта Конрада его желание навлечь на всех несчастье, голод и холод, ведь ему и самому придется переносить бедствие вместе со всеми.
– Сейчас я попробую развести огонь, – громко сказал Оливер. – Но обещать ничего не могу. Спичек мало, а дрова сырые.
Он прошел мимо Лины к шкафу и бережно развернул спичечную коробку из заячьих шкурок. В это мгновение ударила молния – прямо рядом с виллой. Все на секунду утонуло в слепящей вспышке света, а потом снова воцарилась смоляная темнота, и крик испуганных детей потонул в рокоте грома.
– Это была так называемая молниеносная атака, – попытался пошутить Зепп.
Но у детей не было времени посмеяться над его шуткой, потому что в этот момент случилось нечто ужасное: вилла обрушилась. Пласты мшаника, которыми они в свое время обложили кровлю вокруг кроны смоковницы, размокли от дождя, и ветки дерева подломились под его тяжестью. Прямо на шкаф рухнул большой пласт кровли. А гроза – будто специально ждала этого момента – тут же удвоила силу. Ливень моментально затопил беззащитное строение.
Тяжелая ветка рухнула на голову Лины, и девочка упала – скорее от испуга, чем от боли. Она лежала в грязи и рыдала, полагая, что держать себя в руках уже незачем.
Оливер неподвижно застыл на своем месте, держа в руках вымокший коробок спичек. Вольфганг на топчане прикрывал своим телом от ливня футляр скрипки. Диана пыталась успокоить дрожащего Бобо. Штефан обнял за плечи младшего брата, а Клаудиа нырнула испуганным цыпленком под руку Зеппа. С крыши падали всё новые куски мшаника. Одеяла, наполненные птичьими перьями, набрякли от воды. Буря ворвалась в дом и опрокинула шкаф с одеждой. Рубашки, брюки и полотенца валялись в грязи. Лина все еще лежала на полу и рыдала, пока Оливер наконец не посветил на нее карманным фонариком.
– Что с тобой? – спросил он, поднял девочку и поставил ее на ноги. Увидев, что она не ранена, он разозлился: – Ты что, ревешь просто так? Как тебе не стыдно, ты уже большая!
Лина устыдилась, но совсем чуть-чуть. Зато рассердилась не на шутку, что Оливер при всех на нее накричал. Неожиданно Курт Конрад за нее заступился.
– Да ведь ей на голову рухнула половина крыши, это не пустяк, – сказал он. – А кстати, как насчет чая – он будет или нет?
Оливер взревел как